Хорошо, что идти пришлось не слишком долго, иначе бывший ординарец задохнулся бы от смеси запахов, устремившихся вслед за ним из городской канализации и тухлости, источаемой самими земляными стенами. Наконец его голова упёрлась в деревянную крышку и, надавив на неё, он вывалился в закрытую от посторонних взглядов полутёмную каморку. Узкая полоска света сочилась из-за неплотно прикрытой двери. Тяжело дыша и отряхиваясь от налипшей на одежду грязи, Лёнька встал на ноги, осторожно ступая, подошёл к двери и, толкнув её, вошёл в большую тёмную комнату. Рукоять стилета на его груди накалилась, став едва ли не огненной. Присмотревшись, он обнаружил три ведущие из неё двери и, обнажив меч, осторожно шагнул в ближайшую.
Когда он вошёл, она даже не шелохнулась, оставшись на мягких подушках своего ложа, лишь лёгким движением руки набросила на лицо тёмную вуаль. В правой руке девушка держала стилет и, похоже, она вовсе не боялась вошедшего. Леонид бросил на неё взгляд и застыл, поражённый красотой её фигуры, которая действительно напоминала изящность тонкого стилетного жала.
— Я пришёл, чтобы убить тебя! — почему-то едва слышно произнёс Лёнька, в котором ещё недавно огненным потоком бурлившая ярость смешалась с нерешительностью, вызванной необходимостью убить женщину.
— Меня? За что? — казалось, что девушка искренне не понимает причину столь жестокой цели этот внезапного визитёра.
— Ты убила моего… — Лёнька хотел сказать начальника, но вместо этого произнёс, — друга.
— Я никого не убивала! — твёрдо заверила девушка, и её тонкие пальчики сомкнулись на острие лезвия.
— Оставь стилет! — приказал юноша, делая шаг вперёд и приставляя к горлу девушки остро отточенное лезвие.
— Хорошо, — девушка согласно кивнула, и её ладонь, отстранившись от витой рукояти, сжалась в чуть подрагивающий кулачок, — но я действительно никого не убивала.
— Ты лжёшь! — вновь наполняясь яростью, воскликнул бывший ординарец. — Я шёл за тобой по пятам, и этот клинок, что лежит на твоей постели, разве он принадлежит не тебе?
— Да, это мой клинок, но на нём нет крови! — всё так же спокойно парировала девушка и, оставаясь неподвижной, закрыла глаза, словно о чём-то задумавшись.
— Зато есть на других! — вскричал Леонид, всё больше распаляясь от её лжи и отчётливо понимая, что ещё немного, и он будет готов перерезать ей глотку. — Я следил за тобой! Разве не ты была в Трёхмухинске и заказывала ножи за день до того, как убили великого генерала? Разве не по твоим следам вёл меня твой обагрённый кровью клинок, разве не ты…
— Постой, юноша! — голос девушки, спокойный и ровный, оборвав его на полуслове, не дал продолжить. — Многое из того, что ты говоришь — правда. Я действительно бываю в Трёхмухинске, чтобы заказать себе оружие. Но я никого не убивала!
— Ты врёшь! — в который раз за день Леонид был вынужден повторить эту фразу. — Ты была в Трёхмухинске, потому что гналась за генералом. Если бы дело было только в оружии, ты могла бы заказать его здесь, в Лохмограде живут не худшие оружейники!
— Здесь я не могла бы заказать себе оружие, — слова звучали тихо, но до странности уверенно и правдиво, — надо мной стали бы смеяться. Я слишком уродлива, чтобы обладать такой красотой! — девушка кивнула в сторону лежавшего на покрывале стилета. В лучах проникающего из окошка солнышка отполированный клинок сверкал чуть голубоватой позолотой, изящные линии узоров на его гарде казались рассыпавшимися по металлу морозными узорами.
— Но ты бы могла попросить брата… — чувствуя, что начинает ей верить, уже не так уверенно произнёс Леонид, и его клинок, дрогнув, оставил небольшую кровоточащую царапину на изящной девичьей шее.
— О, нет! — не дрогнувшим голосом произнесла она, словно и не почувствовав боли. — Наше оружие должно принадлежать хозяину. При его изготовлении мы накладываем на него чары, каждый свои, чары повиновения. По остаткам этих чар ты смог раскрыть мою обитель. И это оружие может принадлежать только одному, иначе оно начинает обладать собственной волей.
— Да, это так! — охотно согласился её брат, появляясь за спиной ординарца, вздрогнувшего от звука его голоса. В руке он держал стилет, готовый к броску. Точно такой же, как и у его сестрицы. — Но я брал её оружие и пользовался им, и мне всегда всё удавалось. Но вмешался ты — мерзкий ординарец "великого" генерала, ввёл меня в волнение, моя рука дрогнула и впервые познала горечь промаха. Я, непревзойдённый метатель, промахнулся, я не убил Владетеля Судьбоносного меча, я не выполнил обещанного Верховным Владыкам мира, и теперь моя сестра навсегда останется мерзкой уродиной. Ибо в награду именно за эту смерть ей было обещано исцеление. Ты мне не нужен, но ты захотел докопаться до моей тайны, и ты умрёшь. Когда ты появился, я сразу понял, что ты пришёл неспроста. Ты — никчёмный актёр. Я разгадал твои уловки и решил заманить тебя сюда, чтобы беспрепятственно с тобой разделаться. Кстати, мою сестру зовут Незабудкой, а это новое имя Телиста при твоём появлении придумал ей я. А теперь отойди от моей сестры, и умри, единожды неубитый! — факир довольно улыбнулся, затем его чело помрачнело. — Похоже, ты сомневаешься, что это я убил генерала? Ты по — прежнему думаешь, что это она? Тогда смотри, — и циркач, не сводя взгляда с замершего в неподвижности Леонида, отбросил в сторону мантию. Взору ординарца предстали ноги факира, обутые в сапоги на неимоверно длинных каблуках, но это было ещё не всё. Циркач начал левой рукой убирать свои накладные плечи, и вскоре предстал перед бывшим ординарцем в своём истинном виде: стройным маленьким мужичком, почти карликом. Леонид, наконец, всё понял. Он действительно видел стройную убегающую фигуру, но ошибся расстоянием. Неуловимый Стилет был гораздо ближе, чем показалось теряющему сознание ратнику. А на арене только накладные плечи создавали образ этакого медведя.