Он неистовал уже не первый час, рассказывая сидевшим у костра воинам истории жутких расправ, творимых воинами росского государя. Он так увлёкся и вошёл в роль, что уже и сам не отличал правды от самим собой придуманного вымысла. Его речь, изредка прерываемая всхлипами и стенаниями, взывала к благочестивой мести.
— Грозно встретим мы их! — кричал Дервиш уже в другом месте, находящимся от прежнего на расстоянии нескольких десятков километров. — На стрелы острые да мечи булатные примем сердца их! Найдут они гибель свою бесславную у стен городов и селений наших! — потрясая кулаками и брызгая слюной, кричал он на всю площадь. — Били мы войска их малые, побьём и дружину всю росскую, и восславится имя пращура нашего!
А меж тем время бежало дальше. И сколь не бились орки, на какие хитрости не шли, а кольцо войск росских вокруг них сжималось. И настал тот день, когда гонец от Всеволода, прискакав ещё тёмной ночью, с утра раннего ко дворцу явившись, принёс радостные вести: орки выбиты из всех крепостей и прижаты к отрогам Скалистых гор. Ещё один удар, ещё месяц сражений — и наступит долгожданная победа!
— Победа, говоришь? — шипел советник Изенкранц, бегая по своему кабинету. — Мне не нужна скорая победа! Пусть прольются полноводные реки кровавые, пусть пропитаются камни горные кровью росскою! Пусть война на погибель короля затянется! Пусть придёт мор в города и веси росские! Мне — то к чему их погибелью печалиться, коли мне много больше обещано! — брызгая слюной, верещал он, уже стоя перед зеркалом и глядя на своё в нём отражение.
А утром на докладе, посвящённом этому знаменательному известию, главный советник улыбался вместе со всеми. Шутил и, казалось, много пил, пил так много, что, наконец, сославшись на лёгкое головокружение, покинул трапезную залу. Вернувшись в свои отшельнические апартаменты, он не удержался и, дав волю бушевавшей в сердце злости, разбил мраморную статую заморского понтифика. Звон и грохот падающих осколков немного успокоили расшалившиеся нервы Изенкранца. Он понимал, что может значить столь нежданная победа, а видеть в своём доме нахального чародея с его постоянными напоминаниями о взаимных обязательствах ему не хотелось.
— Победа? Опять эта чёртова победа! А что Вы, господин генерал, станете делать, ежели у Вас кончатся продовольствие и стрелы, поломаются луки и мечи, а новых Вы не получите? Что Вы будете делать тогда? — брызжа слюной, восклицал главный советник. — Что? — и тут же: — Ивашка, скотина! — окликнул он своего писаря. — Пиши указ государев!
Сего числа, сего года и сего месяца, настоящим повелеваю: ввиду победы над врагом оркским поставки вооружения, как то: мечей острых, копий длинных, стрел каленых и луков гибких прекратить, дабы не загружать армию нашу излишеством. Кузнецам и ремесленникам вдругорядь повелеваю: торговлю выше означенным не вести, дабы средства государственные к экономии привести, а кто в нарушении сим замечен буде, бить батогами и в топь сослать на вечное поселение.
Король и благодетель всея Росслана и Рутении Прибамбас 1.
Продиктовав указ, Изенкранц задумался: "Уж не мало ли будет такого ограничения? А что, если воевода и своими силами без помощи государевой с орками справится? Хребет о колено переломит?" Рисковать советник не хотел. Он вновь поманил пальцем попытавшегося было ускользнуть Ивашку.
— Пиши, — сказал он, тыкая пальцем в бумагу, — указ ещё один новый государев.
Сим повелеваю: дабы отдыху солдатскому быть в терзаниях и подвигах ратных, объявить врагу перемирие, волею нашей означенное. От числа сего месяца до дня, нами отмерянного, сроком месяц один и четыре дня. И солдат отвести на границы росские. И коль будет кем перемирие то нарушено, генерал-воеводу лишить звания да генеральских почестей, от командования отстранить да в рудники ФИГЛянские выслать, да и прочих полковников, с ним злоумышляющих, не жаловать.
Внизу дата и подпись, как в другом документе сказано. Написал? Тогда на конюшню скорей беги, три десятка гонцов отправь. — Потом Изенкранц подумал и добавил: — С наущением чтоб указ огласили в прелюдии без начальства, а чтоб средь ратников. Воеводе пошлём отдельное повеление-предписание. — Изенкранц, оставшись довольным собственной придумке, откинулся в кресле и незаметно для самого себя уснул.
Указ королевский войскам объявлен был без генеральского ведома, да ещё и оркам записочки были подброшены, вот и поволочились те из берлог своих зимних без опаски, безбоязно, как были при оружии, так и пошли…
— Чего же творится, воины? — спрашивал, обращаясь к своим ратникам, выбившийся в десятники Дубов. — Что же это такое делается? Уже думали мы — и войне конец, а оно вона как обернулось! Совсем что ль сдурели в граде стольном? Неужели кровь наша напрасно пролита? Нет, вы как хотите, братцы, а я бить их пойду! Терпеть не можно, сколь они нашей крови попили!