Вскоре огонь лизнул сухие ветки валежника, и в весёлом потрескивании пламени как-то сразу забылись и орки, и бродившие в этих местах силы тьмы.
— Евстигней Родович, там, кажется, человек, — десятник покосился в сторону окликнувшего его воина.
— Чушь, откуда ему здесь взяться, в этих местах людей нет уж, почитай, лет так полтораста. Как последнюю заставу вывели, так места и обезлюдели…
— Говорю, человек! — Михась ткнул пальцем в темноту, показывая десятнику направление, где ему почудились контуры рухнувшей на землю человеческой фигуры.
— Так иди, проверь, коли тебе сидеть не можется, мож зверина какая за задницу тяпнет. Иди, иди, не гляди на меня! Да копье-то возьми, дурень, а то и впрямь кто во тьме прячется!
Ратник уже и пожалел о сказанном, но делать было нечего. Выставив вперёд копьё и поминутно оглядываясь, он осторожно приблизился к одинокому кустарнику сирени, за которым ему вновь почудились очертания лежащего человеческого тела. "Померещилось, ей — богу померещилось", — бормотал себе под нос ратник, всей душой надеясь, что среди высокой травы и впрямь никого нет.
— Ну, чего, Михась, есть там кто, али это белочки у тебя в голове прыгают? — окликнул его из-за спины кто-то из сидевших у костра ратников.
— И впрямь показалось, — ответил тот, не обращая внимания на скрытую в вопросе издёвку. — Нет тут никого, — он начал поворачиваться, чтобы уйти, и в этот момент до его слуха донёсся приглушённый стон, идущий из-за тёмных ветвей кустарника. "О, дьявол, что это"? Михась повернул голову в сторону костра, желая окликнуть кого-нибудь из товарищей, но передумал. Если за кустом никого нет, шуток и дружеских подначек не оберёшься. Быть всю следующую неделю шутом не хотелось, и ратник, превозмогая бегающую по спине дрожь, стал настороженно обходить чёрное окружье одуряюще благоухавшей сирени.
Тёмное пятно на отливающей в лунном свете траве и впрямь напоминало своими очертаниями лежавшего на земле человека. Михаил коснулся его кончиком копья, но тёмное пятно не пошевелилось. В высокой траве, шевелимой дувшим с востока ветром, ни рук, ни ног было не разглядеть, лишь вытянутое очертание человеческого тела. "А если упырь"? — Михась почувствовал, как его спина покрывается холодным потом, на лбу выступила испарина. Отступать, звать товарищей было поздно, засмеют. Михаил тяжело вздохнул, мысленно попросил снисхождения у Всевышнего, дрожа всем телом, опустился на корточки и осторожно коснулся рукой лежавшего на земле предмета. Материя, укрывающая его, была тёплой. "Слава богу"! — она не могла скрывать животное, а тепло принадлежать исчадиям смерти. Михась почувствовал облегчение и вслед за ним навалившуюся на плечи неимоверную усталость. Его руки осторожно ощупали лежавшее тело. Сомнений не было- перед ним был человек. Михась чуть привстал, ухватил лежавшего перед ним чужака за пояс и, крякнув, взвалил его на свои широкие плечи, опираясь на копьё, выпрямился и, слегка пошатываясь, побрёл к заинтересованно взиравшим на него товарищам.
— Ну и тяжёл! — Опустив свою ношу на руки повскакивавших со своих мест ратников, Михаил вытер рукавом выступивший на лбу пот, и победно окинув взором своих товарищей, добавил: — Я ж говорил, человек шавелится!
— Да ты погоди радоваться, ещё не знамо кого ты к нам приволок, как бы оно бедой не обернулось! — десятник строго посмотрел на не в меру развеселившегося ратника.
— Как это, как это кого незнамо? Что, сами не видите — человек это!
— Человек-то он человек, тока больно странный, — десятник сурово хмуря брови, покачал головой. — Ты на его одёжку глянь. Не ведомо мне такое одеяние.
— Ну, так всё одно, человек же… — уже не так уверенно протянул ратник, понимая, что в чём-то десятник и прав.
— И впрямь похож. Ежели б наши одежды одеть — то б не отличил. Дак ведь оборотки да колдуны всякие — они и не на такое способны…
— Так разве ж колдун будет валяться, словно куль беспомощный, его, поди, и зараза никакая не берёт!
— Хм, колдун колдуну рознь, и с ними разные оказии случаются.
— Мож в костер его, пока не поздно? — предложил кто-то из самых робких, прячущихся за чужими спинами ратников. — Костёр — он ведьмаков всяк распознаёт!
— Ты, Витясик, погодь с кострами-то! — возразил десятник, по голосу узнавший говорившего. — В костёр ещё завсегда успеется, а вот поохранять надо бы. Михась, ты его нашёл, тебе и службу нести.
— Да чего уж теперь там! — понуро пробасил ратник, почёсывая в затылке и по-хорошему завидуя товарищам, готовившимся завалиться спать. Впрочем, он был не единственный, кто оставался на страже, только остальные ратники несли службу посменно и по двое, но, правда, далече от костра, затаившись в черноте ночи.