— Нет, ты все равно получал бы гораздо больше. У тебя нет никакого самолюбия, так?
— Нет, — сказал Чарли. — Я уверен, что нет.
— Даже ради меня и ради нашего будущего ребенка…
— Тебе не стоит так давить на меня. Мы уже говорили об этом сотни раз.
Чарли мог многое сделать ради Линн, но тут он не сдавался.
— Мне нравится работать именно здесь, и я получаю не так мало, и мне не хочется работать в городе.
Ему нравилось работать в гараже Клю. Он мог приходить туда и уходить, когда ему было угодно, и мог сам выбирать для себя режим работы.
Клю обычно говорил:
— Меня интересует только сделанная работа. Когда ты ее сделаешь — это твое дело.
И Чарли всегда выполнял всю работу. Клю прекрасно знал это. Чарли никогда его не подводил.
На вывеске гаража было написано: «Специализируемся в ремонте сельскохозяйственной техники». Чарли действительно был в этом деле специалистом, и ему нравилось этим заниматься. Он ремонтировал абсолютно всю технику в округе.
— Это элеватор Сэма Купера? Я его починю! — говорил он.
— Но когда? — спрашивал его Клю. — Ты и так загружен сверх меры!
— Ничего, я займусь этим ночью. Предоставь это мне.
Свет в гараже мог гореть всю ночь. Но хотя Чарли работал всю ночь, почему-то на следующий день Клю давился от зевоты.
— Господи, у нас режутся зубки. И еще у нас пучит живот! Все не слава Богу. Ты сам все вскоре поймешь!
Кроме «чертовки Норы» у него теперь появился «жутко надоедливый малыш», как говорил об этом Клю. Правда, он хвалился, что весил он при рождении десять с половиной фунтов.
— Как вы его называете? — спросил Чарли.
— Мы его зовем, — ответил ему Клю, — Обоже…
Когда Чарли непонимающе уставился на него, Клю ему пояснил:
— Обоже, помолчи, наконец, ты, маленький крикун!
Чарли постоянно придумывал и перебирал в памяти имена для младенцев и обсуждал их со всеми.
— Какое тебе нравится? — спрашивал он у Линн. — Тебе же должно нравиться какое-либо?
Но Линн все время была так занята, и в этот день она расстелила на столе юбку и отпарывала от нее пояс, чтобы потом распустить складки.
— Не отвлекай меня, когда я занята, — сказала Линн. В ее руках были ножницы, и она хмурилась, глядя на Чарли. — Тебе что — нечего делать?
— Да нет, дел полно.
— Ради Бога, тогда займись делами, вместо того, чтобы приставать ко мне.
Роберт в эту минуту вошел в комнату и слышал, как мать резко разговаривала с Чарли. Он прокрался за спиной матери к печи и забрал свои башмаки.
— Почему ты меня толкаешь? — возмутилась Линн. — Ты посмотри, я из-за тебя порезала ткань!
Роберт почти ее не коснулся. Он уставился на мать возмущенным взглядом.
— Пошли отсюда, Роб, — сказал ему Чарли. — Здесь нет места для нас — мужчин. Мы с тобой займемся делами на дворе.
Чарли и Роберт вышли во двор и провели остаток дня, пропитывая забор креозотом.
— Ты не обижайся на мать, когда она ворчит. Это трудное время для женщин, когда они ждут ребенка.
— Она что, будет такой все время, пока не родится ребенок?
— Надеюсь, что нет, — ответил Чарли. — Я спросил ее, как мы назовем ребенка, она рассердилась, и попало нам всем.
— Какие тебе нравятся имена? — спросил Роб.
— Ага, теперь ты спрашиваешь меня. Мне нравится имя Салли… Присцилла… или Джейн. — Он помолчал и окунул кисть в краску. — Но это все имена для девочек, конечно.
Роберт повернулся к нему и засмеялся. Он и Чарли хорошо ладили друг с другом. Чарли не стыдился посмеиваться над собой, и Роберту это нравилось.
— Ты хотел бы, чтобы родилась девочка, да? Ты просто мечтаешь об этом, — сказал он.
— Как ты догадался? — спросил Чарли.
В конце апреля Джека опять позвали работать на ферму Беллхаус.
— Что я тебе говорила?! — радовалась Линн. — Я же тебе говорила, что, как только настанет весна, мистер Лон опять позовет тебя на работу.
Линн искренне радовалась за отца. У него теперь снова появилась цель в жизни. Он снова начал расхаживать прямо и гордо, когда у него появилась работа и зазвенели в кармане его собственные деньги. Но Линн злило одно обстоятельство: он немедленно перестал брать свою пенсию.
— Ты зарабатываешь не так много, чтобы просто выбрасывать десять шиллингов. Это твоя пенсия, и ты ее заработал!
— Если пенсия принадлежит мне, — возразил ей Джек, — я могу делать с ней все, что захочу. А я не желаю ее получать.
Она никак не могла переубедить его. Он был непоколебим.
— Они все равно перестанут мне ее выдавать, как только узнают, что я снова работаю.