— Куда ты, пап?
— В Брив!
— Почему ты вчера не сказал? Мне нужны новые туфли, и я могла бы поехать с тобой!
— Я еду не для того, чтобы ходить по магазинам, Камилла! — резко произнес Адриан, лоб которого пересекла морщина озабоченности. — Мне нужно заняться вещами Матильды. Думаю, не стоит это от тебя скрывать: она уходит от Жиля! Вчера ты меня чуть с ума не свела своими расспросами!
Спустилась Мелина с Луизоном на руках.
— Какой он тяжеленький, наш малыш! — воскликнула она.
В этот момент зазвонил телефон.
— Господи, мне сегодня не дадут уехать! — пробормотал Адриан. — Кто-нибудь ответьте, пока я обуваюсь!
Мелина, которой было в удовольствие исполнить подобную просьбу, передала Луизона Камилле и побежала в кабинет.
— Папа Адриан, это тебя! Но я не знаю, кто это…
Рассерженный Адриан направился в свой кабинет, на ходу бормоча проклятия.
— Хм, папа сегодня не в настроении! — прокомментировала Мелина.
— Неудивительно после того, что случилось! — отозвалась Мари. — Матильда уехала без предупреждения, вы ведь уже это знаете? Я обзвонила все отели в Бриве, но она нигде не сняла номер. Ваш отец едет в ее салон. Мне не хочется расстраивать вас этой историей, мои дорогие, но…
Мари в тревоге ломала руки. Этот телефонный звонок был абсолютно некстати. Она, кусая губы, ждала возвращения Адриана. Ее материнское сердце сжималось от дурного предчувствия. Она подумала, что это могла быть Матильда: «Возможно, она звонит сказать, что возвращается в Обазин. Господи, сделай так, чтобы это была она!»
Но Адриан все не возвращался. Явно случилось что-то непредвиденное… Мари больше не могла ждать, а потому торопливым шагом направилась в кабинет. Камилла и Мелина с озадаченным видом переглянулись.
— Мне кажется, Матильда ведет себя скверно! — сказала Камилла. — Так бегать за мужчиной, который не хочет на ней жениться…. У нее что, нет никакой гордости?
Мелина расхохоталась и произнесла насмешливо:
— Кто бы говорил! Ты сама преследуешь Гийома своими письмами! Бедняжка, он получает по одному каждую неделю! Готова поспорить, если он не возьмет тебя замуж, ты уйдешь в монастырь! Погоди-ка, я как раз вспомнила про Мадлен! Для нее нет в жизни большего счастья, чем жить в аббатстве! Она говорит, что это ее родной дом! Еще одна, кто кончит монашкой… Вам будет нескучно вместе! Я вас так и вижу сидящими над вышивкой и бормочущими молитвы!
Камилла сжала губы, чтобы не отвечать на колкие выпады. Ей не хотелось пугать племянника, который весело лепетал у нее на руках. И все же она сквозь зубы произнесла угрожающим тоном:
— По крайней мере, я выйду замуж девственницей, в отличие от некоторых… Как подумаю, что ты спала с Морисом… Ты — потаскушка и лгунья! Думаешь, я не вижу твоих маневров с папой? Ты притворяешься послушной дочкой, чтобы он позволил тебе поступить в консерваторию! Если бы он знал правду…
— Только расскажи ему про Мориса, и я расскажу, что ты переписываешься с Гийомом, кретинка ты несчастная!
Камилла и Мелина обе переводили дух, чтобы обменяться еще парой «любезностей», как вдруг осознали, что в доме стало странно тихо. Заинтригованные, девушки моментально забыли про ссору и обменялись встревоженными взглядами. Адриан очень торопился уехать до этого телефонного звонка, но надолго задержался в кабинете. Единственная дверь, которая вела на улицу, находилась здесь, в вестибюле. Значит, он должен был пройти мимо них, причем уже несколько минут назад. С другой стороны, если бы родители разговаривали, они бы слышали их голоса. Что же тогда означает эта тишина?
— Пойду посмотрю, что они там делают! — сказала Камилла. — Надеюсь, они нас не слышали!
Мелина побледнела. Больше всего она опасалась, что однажды маска спадет с ее лица. Она постоянно внутренне раздваивалась, скрывая свою демоническую личину за ликом светлого ангела.
Камилла передала Луизона Мелине и неуверенным шагом направилась к кабинету. Еще до того, как постучать, она уже знала: что-то пошло не так в это январское утро… Раздражительность и спешка отца, телефонный разговор, грозивший затянуться до бесконечности… Возникло предчувствие, что произошло нечто серьезное. Ей показалось, что кто-то всхлипывает. Да, кто-то плачет! Это была мать. С ватными ногами и сбившимся от тревоги дыханием, Камилла решилась постучать.
— Входи! — мрачно отозвался отец.
Девушка открыла дверь. Адриан сидел в своем кресле, обхватив голову руками. Мари примостилась на банкетке, использовавшейся при осмотре пациентов. Она дышала тяжело, лицо было мокрым от слез.
— Мамочка! Папа! Что случилось?
Ответ мог быть только один. Камилла его уже угадала, но боялась услышать. И хотя прежде ей не доводилось с этим сталкиваться, она интуитивно поняла, что в дом вошла смерть. Она ощущала ее невидимое присутствие, ее беспощадную тяжесть, грозившую их раздавить… одного за другим.
— Твоя сестра умерла! — пробормотала Мари. — Наша дорогая крошка Ману… О Боже, Боже…
Мари раскачивалась взад и вперед, бормоча молитву. Адриан наконец поднял голову. Лицо его выглядело безмерно усталым, глаза покраснели от слез, оставивших следы на щеках. Он с трудом заговорил:
— Камилла, это ужасно… Матильду нашли на берегу Корреза. Она умерла от гиперемии в холодной воде. Пока еще не ясно, как это случилось. Мне нужно туда поехать. Твоя мать останется дома, с вами. Позаботьтесь о ней, ты и Мелина. И ни слова Нанетт! Я сам ей расскажу, когда вернусь.
— Хорошо, — произнесла безжизненным голосом Камилла.
Адриан встал с таким трудом, словно страшная новость превратила его в дряхлого старика. Дрожащей рукой он взял свою шляпу и добавил перед тем, как уйти:
— Я уже позвонил Полю. Мы с ним и Лизон встретимся в Бриве. Какой это для них шок! Бедные…
— Папа, а ты сможешь вести машину? — с беспокойством спросила Камилла.
— Мне придется, дорогая! Надо сделать так, чтобы тело Матильды привезли в Обазин. Кому-то нужно уладить формальности. Твоя мать не сможет…
Мари встала — бледная, задыхающаяся. Она почти крикнула:
— Ты заблуждаешься, Адриан! Я все сделаю ради Матильды! Ее похоронят здесь, в Обазине, и погребальная церемония пройдет в нашей церкви! Камилла, выйди! Я хочу поговорить с твоим отцом!
Как только они остались одни, Мари сказала приглушенным голосом:
— Если это самоубийство, никто не должен об этом узнать! Умоляю, сделай все, что можно! Ты — врач, так что у тебя может получиться! Ты меня прекрасно понял! Если об этом станет известно, мою дочь похоронят не на кладбище и не отпоют. И я тогда тоже умру!
Адриан пообещал, что постарается скрыть подробности этого дела, и вышел. Мари долго стояла, прижавшись носом к стеклу. Второй раз за свою жизнь она потеряла ребенка. Первый, Жан-Пьер, прожил всего несколько часов. С тех пор страх потерять еще кого-то жил в ней, жил все эти годы. А теперь Матильда — своевольная, дерзкая, ранимая маленькая Ману, которая обожгла крылья о пламя жизни и не вынесла этой боли. Мари вдруг возненавидела эту жизнь, забравшую у нее дочь, но все еще теплившуюся в ней самой. Она все бы отдала, чтобы оказаться на месте Ману. Зачем ей теперь жить? Мари хотелось умереть… Но ведь у нее были еще малыш Луизон, Мелина, Камилла, Адриан и Нанетт! Разве могла она их оставить?
«Я должна выдержать этот удар! — сказала она себе. — Я буду оплакивать свою дочь потом, когда ее тело предадут земле. Боюсь, у Нан не выдержит сердце, когда она узнает. Я же не могу оставить Луизона. Бедный малыш, у него больше нет мамы… В записке Матильда просила меня о нем позаботиться. А Камилла? У меня не нашлось даже двух-трех утешительных слов для нее! Господи! Это так мучительно!»
И снова Мари разрыдалась. Еще вчера Матильда была здесь, под крышей этого дома, в своей уютной постели. Читала журналы и пробовала кушанья, которые Камилла и Мелина по очереди приносили ей в комнату. Мари отрицала жестокую реальность. Ей хотелось призывать смерть, кричать, выть, как воют волки в зимнем лесу! Кричать от боли, терзавшей ее материнское сердце! Кричать от отчаяния и чувства вины! Да, она упрекала себя в том, что не спасла дочь, когда это еще было возможно.