Мелина, у которой от волнения пересохло во рту, смогла только кивнуть в ответ. Дрожащим пальцем она провела по обрамленным ресничками векам куклы. Больше всего девочке нравилось то, что, если куклу положить на спину, глаза, такие же голубые, как и у нее самой, закрывались.
Мари поспешила добавить:
— А еще я купила тебе пазлы. Это увлекательная игра: нужно собирать фрагменты разной формы в одну картинку. Камилла тебе поможет.
На коробке был изображен яркий тропический пейзаж с дикими животными. Мелина провела рукой по твердому картону. Пазлы… Это удивительное слово она слышала впервые, но не сомневалась, что это нечто очень занимательное… Девочке до сих пор не верилось, что все это теперь принадлежит ей. Слишком много счастья за один раз! Обуреваемая множеством эмоций, Мелина наконец проговорила:
— Спасибо, мадам! Простите… Спасибо, мама Мари!
Растроганная Камилла кусала себе губы. Хрупкая красота этой девочки вызывала у нее желание плакать. Не верилось, что Мелине двенадцать, до того она была миниатюрной и хрупкой. Камилла пообещала себе, что будет заботиться о своей новой сестричке.
Мари удивляла сдержанность приемной дочки, которая едва осмеливалась говорить и зачарованно смотрела на все. Да, пройдет какое-то время, прежде чем она привыкнет к новой обстановке… Мари сказала весело:
— Сейчас время полдника! Девочки, в кухню! А ты, Мелина, не бойся Нанетт. Она часто ворчит, но сердце у нее доброе. Можешь называть ее «бабушка», ей понравится!
На следующее утро Камилла с Мелиной в первый раз вдвоем вышли в город. Мари была вместе с ними на мессе, но потом вернулась домой готовить обед.
Девочки шли за покупками: нужно было купить хлеба и мяса для завтрашнего «пот-о-фё» — густого наваристого супа, который, по установленной Нанетт традиции, семья ела по понедельникам. Погода была прекрасной, хотя стоял сильный мороз. Шиферные крыши сверкали в лучах солнца. Вода в фонтане напоминала золотой каскад.
— Сначала зайдем в мясную лавку! — объявила Камилла. — Ты увидишь Мари-Эллен, дочку хозяев. Она — наша подруга. Мне очень хотелось, чтобы мой брат Поль на ней женился, но он выбрал Лору. В мае у них родится ребенок.
Мелина внимательно вслушивалась в слова Камиллы, с которой она чувствовала себя комфортно. Ее новоявленная старшая сестра объясняла ей каждый эпизод новой жизни, помогая побыстрее к ней привыкнуть. Девочка с улыбкой отметила:
— Скоро младенцев в семье будет много! Ребенок Лизон, потом Поля… И твоей сестры Матильды тоже!
— Она — не такая! Она не спешит, — отозвалась Камилла. — Матильда работает в салоне причесок в Бриве. Мама нас туда свозит.
Пока они болтали, сироты, которых в Обазине часто называли «монастырские дети», пересекли площадь. Они направлялись к дороге, ведущей к берегам Куару. Впереди шли мама Тере и мадемуазель Мори. Как и большинство занятий в аббатстве, прогулка сопровождалась пением, причем пели не только дети, но и монахини. Сегодня они распевали:
Подружки, идемте-ка гулять!
Нет ничего полезнее для здоровья,
Чем свежий воздух и пешая прогулка…
Камилла почувствовала, как ручка Мелины сжалась в ее руке. Ей показалось, что она угадала чувства девочки.
— Наверное, тебе непривычно сейчас смотреть на них со стороны, — сказала она. — Но теперь у тебя есть семья, и ты можешь быть спокойна.
— Знаю, — ответила девочка со странным выражением лица. — Но они даже не посмотрели на меня! А я так хотела всем показать мое бархатное пальто и красивую шапочку! Они бы позавидовали, и это было бы забавно…
Удивленная Камилла не нашлась, что сказать. Рассуждения Мелины шокировали ее. Она бы никогда не подумала, что в этой ангельской головке могут рождаться такие низменные мысли. Ей захотелось осадить Мелину, но она не осмелилась. Вот мать, она бы нашла нужные слова, чтобы объяснить девочке, что так говорить и думать нехорошо. Камилла решила, что она пока на это не способна. Она предпочла забыть об инциденте, говоря себе, что, возможно, это из-за того, что девочка слишком много страдала. Мелина недовольно надула губки, поэтому Камилла поспешила ее отвлечь:
— Идем скорее! Нам еще нужно купить мяса! Я разрешу тебе сделать заказ и расплатиться, ведь список покупок и кошелек у тебя!
Личико Мелины моментально посветлело. Она торопливо объяснила:
— Некоторые девочки ходили за покупками в магазин, но мне никогда не позволяли! А мне, когда мы проходили мимо бакалейной лавки, всегда так хотелось войти! В витрине были такие красивые конфеты! Я каждую прогулку на них смотрела! И выглядели они такими вкусными!
— Не расстраивайся, мы наверстаем упущенное, обещаю! Мама часто будет посылать тебя в бакалейную лавку за хлебом по утрам! И мы все вместе будем ходить по магазинам в Бриве и Тюле. И ты увидишь, на рынке Бон Марше столько всего интересного!
Ее последние слова заставили глазенки девочки заблестеть от радости. На лицо Мелины снова вернулась улыбка. Ни на секунду не отпуская руку приемной сестры, Мелина открыла для себя мясную лавку Дрюлиолей, бакалейную — Лонгвилей и булочную, где они купили бриошей к полднику. Каждый раз Мелина тщательно пересчитывала сдачу. Все, кого они встречали, были очарованы ее голубыми глазенками. Когда необходимые продукты были куплены, а корзинка — наполнена, пришла пора возвращаться.
— А теперь домой! — сказала Камилла. — Мама, наверное, нас уже ждет.
Слова эти прозвучали для Мелины как музыка. Это был не сон, у нее теперь есть семья, есть дом… Вчера вечером она играла с красивой куклой. Пазлы она отложила на потом. Комната ей очень понравилась, а кровать была такой мягкой! Когда пришло время ложиться в постель, Мари зашла к ней в комнату и поцеловала Мелину в лоб. Все это было для девочки настоящим волшебством. У нее была мама!
— Я такая счастливая! — сказала она Камилле. — Хочу, чтобы так было всегда! Я буду послушной, обещаю!
***
Мелина сдержала обещание: всю неделю она вела себя примерно. Мари пришла к заключению, что удочерила ангела. Это была не девочка, а просто чудо послушания! Дни пролетали быстро, заполненные школьными занятиями. Камилла была в коллеже, и маленькая сирота оказалась на целую неделю единственным ребенком в доме. Лучшего она не могла бы желать! Все свободное время Мари посвящала ей, и это положение вещей вполне устраивало девочку.
Адриан был с Мелиной очень добр, и все же она едва осмеливалась с ним заговорить. Возможно, интуиция подсказывала ей, что ее новый отец не слишком жаждал этого удочерения. Мари же без конца восхищалась кротостью Мелины, окружала ее заботой, дарила ей свою нежность. Что до Нанетт, то ее мнение о девочке не переменилось. Ей не улыбалась мысль жить под одной крышей с дочкой Леони, поэтому она то и дело заговаривала с Мелиной на патуа, пугая ее своим хриплым голосом. Девочка не понимала ни слова и шептала в ответ нечто невразумительное.
Однажды, попытавшись заговорить с Мелиной, из чего толку вышло не больше чем обычно, Нанетт выдала Мари свое заключение: «Эта твоя девчонка — дуреха, каких мало!» Мари, удивленная такой необъяснимой враждебностью, ответила, пожимая плечами: «Нет, моя Нан, она умница, просто она тебя боится. И потом, ты всегда говоришь с ней на патуа. И делаешь это нарочно! Помни, что я-то тебя понимаю! И слышу все твои колкости! Вместо того чтобы оттачивать на девочке свой острый язычок, лучше была бы к ней подобрее! Стань снова той Нанетт, которая заботилась обо мне в «Бори», которая подарила мне материнскую нежность…»
Старушка была глубоко тронута ее словами. Она даже попыталась относиться к Мелине помягче, и все же между ними оставалась стена подозрительности и враждебности.
Что же касается отношения к ней Адриана, Мелина ошибалась. Он не думал о ней плохо. Он просто наблюдал за ней, стараясь уловить черты Леони. Но только большие, ярко-голубые глаза ребенка казались ему знакомыми. Занятый своими больными, он видел ее не более двух часов в день, а потом она поднималась в свою комнату спать. Поэтому он легко привык к ее почти незаметному присутствию.