Роджер погладил Патрика по спине, залез рукой под джинсы, сделал пару-тройку привычных движений пальцами. Всё, как любит его мальчик. Вот так и вот здесь ему нравится. Патрик горячо протяжно выдохнул приоткрытым ртом. Роджер почувствовал, как между ног у него стало влажно, и что-то будто тихонько заныло в низу живота, нет, еще ниже.
«Ох, ох, ох. Патрик терпеть не может этих мокрых девчачих ракушек. В средней школе его соблазнила одна скороспелка – до сих пор плюется».
– Роджи, родной мой, не вздыхай так тяжело. Мне хорошо с тобой. Я привыкну, не смей даже думать о плохом. Кстати, ты зря остановился.
– Вот так приятно?
– О, да. Очень.
– Это всё, что у меня осталось.
– В смысле?
– Раньше, в минуты нежности, я чувствовал наши тела, как нечто единое. Теперь осталось только твое. Ну, ну, прости меня, малыш, не буду больше ныть. Тебе и так тяжело.
– Не тяжелее, чем тебе.
– Нет, я хорошо привыкаю. Сегодня утром крутился в ванной перед зеркалом. Совершенно голый. Чего ты ржешь? Я красотка. Скажешь, нет?
– Ой, не могу! Держи меня, а то свалюсь с дивана!
– Ну, чего ты?!
– Крутился перед зеркалом, – еле выдавил Патрик сквозь хохот, – прикидывал, куда тут пивной живот отращивать.
– Ах ты, злюка! Хулиган! Вот я тебя! – Роджер легко поборол ослабевшего от смеха Патрика, подмял под себя. Но снова мысль холодным душем: и что теперь? – Да! Я ж забыл совсем, аистёнок! Гляди, что есть у меня. Спокойно только, ладно? Не понравится – просто скажи.
Патрик еще дохихикивал, пока Роджер лазил в самый верхний ящик шкафа и извлекал оттуда…
– Вот. Такая игрушечка. Вчера купил в «товарах для интима». Может, попробуем? Вроде тебе такой размер в самый раз? А? Как ты?
–Вникаю. Не совсем понятно, почему он синий.
– Были там телесные, вообще как настоящие, но продавец меня любезно проконсультировал, короче говоря, здесь структура поверхности, и форма, и еще что-то, всё специально для мальчиков.
– Представляю, что ты ему наплел.
– Да уж не растерялся, будь спокоен. Ну что? Не возбуждает?
– Не знаю. Попробовать можно. А для себя ничего присмотрел? Я хочу, чтоб и тебе было хорошо.
– Со мной потом разберемся. Я, всё же, еще не освоился, куда тут и что. Я потерплю.
– Ладно, давай.
– Хочешь, в спальню пойдем?
– Угу. И шторы там задерни.
«Нет, жизнь определенно налаживается. И свет на письке клином не сошелся. Всё у нас будет хорошо. Знакомые педики послетают с катушек, когда мы встанем перед алтарем. Стопроцентно надо пожениться. Не только ради Моники. Ситуацию с Моникой свадьба вряд ли спасет. Но я сам хочу. Призанятно будет клятва звучать "пока смерть не разлучит". Нас с Роджером даже смерть разлучить не смогла».
– Ты чего притих, аистёнок? О чём думаешь?
– Вот и Хэнк так-сяк пригодился. Если б Моника сейчас не у него была, как бы мы с тобой экспериментировали?
– Ты серьезно? Нет, ты что, действительно так считаешь? Ну, ты даешь! Да я секунды не могу спокойно думать об этой твари.
– Всё, всё, успокойся, Роджи!
– Успокойся?! Да меня корежит от мысли одной, где сейчас мой ребенок. Спасибо тебе, напомнил! Он нашу жизнь разрушил! Он меня убил! Он искалечил нашу семью. Ненавижу! Так вот и шибанул бы чем-нибудь по башке. А! Что там мелочиться, зубами бы загрыз, гада.
– Успокойся, милый, прошу тебя, тише. Нам нельзя ни по башке, ни зубами, ни даже яду в кофе. В первую очередь на нас подумают. А теперь еще, видишь, в одну тюрьму никак не попадем. Ну, давай, подышим ровненько. Вдох, вы-ыдох. Покажем, как мы умеем двигать своими новыми буферами.
– Дурак.
– Правильно, посмейся лучше. Ну, всё в порядке?
– Эх. Ничего не в порядке, Патрик. Сам знаешь. Какие-то проблемы у нас неразрешимые.
– Знал бы ты, милый, что я пережил на этой самой кровати не так давно. Вот это было неразрешимо. По сравнению с этим всё остальное – забавное приключение.
– Ты прав, мой родной, мы всё преодолеем. Главное вместе быть.
– Банально звучит, но так оно и есть. Поиграем еще с этой штукой?
– Тебе понравилось? Птичка моя! Я счастлив.
– Чёрт. Пришел, что ли, кто?
– Да. Звонят.
– Может, это Моника? Он иногда внезапно привозит, если надо срочно на работу. Откроешь?
– Да, одевайся.
Роджер проворно сбежал по лесенке в прихожую. Вдруг и вправду чудовище Монику привезло? Распахнул входную дверь, легко, в несколько скачков добежал до калитки. На бегу отметил про себя две вещи: ощутил, как груди подрагивают в движении, и понял, кто пришел. «Принесла ее нелегкая. Сам виноват. Обещал позвонить. Три дня собирался».