Даниил Гранин
Возвращение
Речь шла о поимке «языка». И дивизионная разведка охотилась за «языком», и полковая, и все безрезультатно. Об этом толковали на КП у комбата Рогозина. И тут вдруг младший лейтенант Ипатов произнес тихо, как бы про себя: «Надо попробовать». Комбат решил, что ослышался, переспросил. Ипатов задумчиво посмотрел на него, повторил: «Надо попробовать». Естественно, все засмеялись, потому что Ипатов никакого опыта не имел, не был он ни следопытом, ни сибирским охотником вроде Поленова, а был техником-артиллеристом. Его дело было следить за прицелами, откатными приспособлениями и тому подобными штуками. К тому же он был типичным городским жителем, технологом-прибористом, во всяком случае, из гражданских. Все посмеялись и забыли. Однако Ипатов после этого разговора дня два просидел в окопах со стереотрубой. Никто не обращал на это внимания. Мало ли, может, техник стереотрубу проверяет, потому что стереотруба входит в его инвентарь. Это уже потом вспомнили, восстановили. Изучал участок у немецкой дороги. Там сложный рельеф был: немцы сидели на взгорье, на командных высотах, наши окопы тянулись по склонам и простреливались немцами на некоторых участках, у церкви просто невыносимо. Особенно пока снега не навалило. Окопы были мелкие, земля промерзла, укрыться трудно, к февралю полегче стало, из снега нарыли высоких брустверов, стали ходить в полный рост, выпрямившись. Какое было наслаждение ходить не сгибаясь!..
После очередного доклада комбату насчет веретенного масла для противооткатных цилиндров Ипатов попросился пойти в разведку, вернее — в поиск, за «языком». С тем же деловым, даже меланхолическим видом, с каким говорил про веретенное масло. Рогозин вздохнул, сказал, что так это не делается, нужно иметь план, все продумать. В ответ Ипатов вынул карту, где все было нарисовано, вычерчен весь путь до оврага и дальше до немца. Со стрелками, метрами, проставлены часы и минуты. Даже в разведотделе дивизии могли бы оценить такую работу, хотя и были там некоторые нарушения — Рогозин разбирался в этих тонкостях. Замысел Ипатова был прост: оказывается, в шоссейной насыпи существовала труба, большая бетонная труба для сгона весенних вод. Сейчас она была завалена, забита снегом. Шла она сквозь насыпь и выходила на нейтралку, а уже дальше в полной безопасности пребывали немецкие блиндажи, кухни, КП и кто знает что еще. Этой трубой Ипатов хотел воспользоваться, сквозь нее и утащить «языка». Он точно определил, как добраться до трубы, как отходить, имел ночные ориентиры, словом, все было обдумано.
— А почему насчет трубы уверен? — спросил Рогозин. — Как ты ее вообще увидел?
— Я ее вычислил, — сказал Ипатов. — Как в том анекдоте. — И он слабо улыбнулся.
Рогозин впервые присмотрелся к нему. Это был невысокий, видно, и в мирное время сухонький, не совсем ясного возраста, скорее молодой человек. Лицо невыразительное, но приятное. И чем внимательнее смотришь, тем приятнее, серьезнее, задумчивее оно становилось.
«С кем он дружит? — подумал Рогозин. — С кем он в землянке?» Хотел вспомнить какие-нибудь подробности об этом младшем лейтенанте и не мог. С каждой минутой это казалось все более странным, как мог он, Рогозин, до сих пор совершенно не замечать этого человека.
— То есть как это «вычислил»?
— Очень просто, — сказал Ипатов и вытащил карту местности с отметками. Из них явствовало, что у насыпи весной скапливаются воды и должен быть какой-то спуск, чтобы полотно не подмыло, и обозначено было направление стока. — Очень просто, — сказал Ипатов, — стоит лишь понять соображения строителей…
Теоретически у него и на самом деле получалось куда как просто. Но труба могла оказаться забитой чем угодно, заминированной, с той стороны что-то к ней могло быть пристроено… Возражений появлялось множество.
— Всего не предусмотришь, — сказал Ипатов. — Все-таки это возможность… Другой-то нет. Шоссе у них пристреляно. Пулеметами.
Знаток! Не за свое дело брался, хорошо, если вернутся, хоть ни с чем, но вернутся, а если постреляют их, если подорвутся, тогда с Рогозина спросят — зачем техника посылал, как разрешил, за орденами погнались?
Он подумал, что может передать этот план полковым ребятам, поблагодарить Ипатова и с концами.
— Ладно, — сказал он, — готовь ребят.
«Вычислил», — вот что поразило Рогозина. Может, и там придется мозгами пошевелить.
— Ты кем работал на гражданке? — спросил Рогозин.
— В лаборатории.
— А кем?
— Да так, сотрудником… Научным.
Ночью разгребали трубу; вьюжило, и к утру все набело застелило, да и днем сыпало, сыпало, еле успевали траншеи расчищать. Ракеты освещали белую пелену, высвечивали вокруг себя голубоватый шар, свет почти не достигал земли. Рогозин не заметил, как заснул. Он сидел за столом в углу, обитом ковровой дорожкой, чтоб не холодило от мерзлой стены. Ждал, когда вернется ипатовская группа, и заснул.