— А как же не дать?.. — Озаботилась Рыбка, проследовав взглядом за Маргарет с бельевой корзиной, втиснувшуюся с улицы в низкую дверь. — Он же будет со всеми.
— Не будет, — уверенно протянула Наташа, глядя, как прачка чинно прошла мимо очага, исчезая в боковом проходе. — Я знаю, что он вечерять вместе со всеми не станет. Если, конечно, приедет…
От раздавшегося со стороны прохода то ли придушенного вскрика, то ли всхлипа в кухне затих гомон. Все напряжённо уставились в зияющую черноту.
Пфальцграфиня с замирающим сердцем всматривалась в тёмную фигуру, вынырнувшую в пятно света от горящих в камине дров.
Тайный советник не спешил проходить. Он осматривал пространство, задерживая взор на вдруг засуетившейся прислуге, принюхиваясь к аромату готовящейся трапезы.
Фиона, прижав к груди свёрток, стараясь не привлекать к нему внимания, и выдернув за руку пастушка из-за стола, у которого из приоткрытого рта выглядывал кусок только что откушенного кекса, степенно вышла из кухни в переднюю.
— Господин дознаватель, — улыбнулась хозяйка поместья, прикидывая, мог ли он слышать её шептание с ведуньей, преодолевая сильное желание глянуть, как там Маргарет. Бедолаге катастрофически не везёт! — хотите чего-нибудь отведать? — Заметив на подбородке так и не обработанную ссадину, указала на стул: — Присядьте, пожалуйста. Вижу, что у вашего слуги руки не дошли обработать рану. Позвольте мне поухаживать за вами.
Шамси, не ожидая такого внимания от строптивой хозяйки, послушно присел, следя, как она сняла с полки низкий пузатый жбан и, прихватив кувшин со стола, принюхалась к его содержимому. Уверенным движением наклонила, смочив край салфетки.
Мужчина моргнул, когда пфальцграфиня, прижавшись к его плечу, не церемонясь, ухватилась за его волосы. Ощутимо дёрнув, повернула голову к свету, перехватив за подбородок и вывернув до хруста позвонков, да ещё строго выговорив:
— Не дёргайтесь, — с силой надавила на ссадину, потёрла жёсткой тканью, вдавливая её в травмированную кожу. Мило улыбнувшись и заглянув в глаза, нежно с деланным сочувствием изрекла: — Вам не больно?
Да уж… Гехаймрат оценил её старания, криво усмехнувшись:
— Можно было и не так откровенно, Вэлэри, — косился на то, как она, набрав пальцем молочного цвета приятно пахнущую мазь, слишком усердно и без всякого сочувствия втирала её в саднящую рану.
Притихшая прислуга впитывала каждый жест и каждое слово хозяйки и гостя.
Лисбет, кося глазами в сторону парочки, старательно скребла по сковородке, не замечая вываливающихся из неё на дрова в камине кусочков сала, с шипением выделяющих едкий дымок.
Подсобница мешала лопаткой в… пустой кастрюле. Другая тёрла серебряное блюдо, выставив его перед собой и глядя в него, как в зерцало на то, что происходило позади неё.
— Ну что вы, эксиленц. Это всего лишь царапина. Вот если бы у вас была рана, которая требовала бы штопки…
— Могу себе представить… — поспешно встал араб, целуя руку лекарке, хитро щурясь: — Лучше сразу смерть.
— Учту, — присела в реверансе Наташа.
— Видели? — хлопнула Лисбет лопаткой по сковородке, разбрызгивая жир, только сейчас замечая, что половина шкварок сгорела. Ахнув, запричитала: — Да чтоб его, окаянного…
— Да-а-а, — протянула подсобница, — как она его не боится? Ещё и щупает.
— Матерь божья, — из прохода, согнувшись в три погибели, держась за поясницу, показалась Маргарет в перекошенном чепце, крестясь: — я ж думала, что Боженьке душу отдала, когда налетела на душегуба… Чёрт в исподнем.
— Вот что я вам скажу, — повариха сгребала со сковородки в миску коричневые кусочки пережаренного сала, — наша хозяйка смелая женщина. Как она его, а?
— Ох, боязно за неё, — крестилась подсобница. — Будто ангел с дьяволом на земле встренулись.
— Не-ет, надо брать расчёт, — вздохнула Гретель.
От резкого хлопка в ладони воцарилась тишина. Все уставились на Лисбет:
— Работать! Работать! Кто не желает, может быть свободен! — копировала интонацию любимой хозяйки. — За воротами длинная очередь на ваши места!
Очнулась словно от толчка. Прилипшие к шее и глазам растрепавшиеся волосы создавали ощущение накинутой на лицо сети. Дрожащими онемевшими от холода пальцами убрала их, откидывая в сторону, потирая окоченевшую руку.
Свеча горела ровно и бездымно. По её укоротившейся высоте можно было определить, что прошло часа четыре.