Приоткрыв окно, девушка всматривалась в происходящее во дворе.
Служанка её светлости вела под руку шатающуюся компаньонку. Не до конца проснувшаяся женщина производила впечатление особы, перепившей накануне. Опираясь одной рукой на плечо девчонки, второй водила перед собой, словно слепая.
Пфальцграфиня усмехнулась. Кора оказалась любительницей пропустить стаканчик-другой. Ну, ничего, в дороге отоспится. А вот Ангелика выглядела бодрее. Она появилась с Шамси. Он что-то увлечённо нашёптывал ей, склонившись к её лицу. Целуя ручки, помог впорхнуть герцогине в паланкин, поправляя съехавшую с плеч меховую накидку из белодушки. Подмазывается? Как же иначе? Он верит, что перед ним будущая королева.
Вид «шубейки» разбудил воспоминания: сгустки липкой крови на шёлке меха… Наташа поморщилась.
Мысли выйти проводить важную гостью не возникло. Обойдётся. Спишется на болезнь хозяйки поместья. Самочувствие и впрямь было скверное.
После отъезда герцогини пфальцграфине неожиданно стало хуже. Следующие два дня она пролежала в постели, отвернувшись к затянутому со стороны окна пологу, ни с кем не общаясь и отказываясь от еды.
Тайный советник, каждое утро наведываясь к больной, не добившись от неё ни единого слова, в дурном настроении отбывал со своими стражниками в неизвестном направлении. Появляясь ближе к вечеру, снова являлся в покои хозяйки, чтобы взглянуть на закрытое пологом ложе. Под тихий настойчивый уговор рыжей прислужницы покидал покои, почёсывая затылок и закрывая дверь с обратной стороны.
Оставшиеся гости вели себя тихо, пребывая в полусонном состоянии, списывая это на ненастную погоду. Моросил дождь. Плотный молочный туман умудрялся проникнуть за высокие крепостные стены, оседая влажными пластами на камни патио.
Сегодня Шамси сразу же по приезду справившись у экономки о состоянии больной, наскоро отобедав и переговорив с нотаром и попечителем, шумно ввалился в покой пфальцграфини:
— Госпожа Вэлэри, — привычно уселся у её ложа в кресло, — нам нужно поговорить.
В ожидании ответа уставился на растрёпанную косу, выглядывающую из-под края полосатого шерстяного покрывала. Метнув злобный взгляд на рыжую служанку, собравшуюся что-то возразить, кивнул ей на дверь. Сверля взором обтянутую одеялом не шелохнувшуюся женскую спину, повторил громче:
— Вэлэри, повернитесь ко мне… Вам помочь?
— Шли бы вы… отдыхать, господин дознаватель. — Раздалось глухое и недовольное.
Абассинец вдохновился:
— Вэлэри…
Не отреагировать на угрозу в голосе было трудно. Наташа перекатилась к эфиопу лицом, раздражённо дёргая одеяло в стороны, укрываясь до подбородка:
— Господин ищейка, — глаза сухо блеснули, — какого чёрта вы вваливаетесь ко мне в комнату, когда я больна? — От её слов тянуло морозной свежестью. — Если вы хотите настоять на отъезде поутру, пожалуйста, выедем. Я готова. Можете меня выносить.
— Это вы-то готовы? — Развёл руками, недоумевая. — Я не знаю, как с вами разговаривать!
— Не надо со мной разговаривать. Заканчивайте делать то, зачем приехали. — Пфальцграфиня не чувствовала ни страха, ни опасения за свою жизнь. Всё было до того безразлично, что сгреби её сейчас супершпион в охапку и закинь в паланкин, она бы и не дёрнулась.
— У меня плохие новости, Вэлэри. — Короткий мужской вздох отпружинил от стенных панелей. — Корабль Хартмана сгорел. Торговец и те люди, которых вы упомянули как убийц Фальгахена, погибли. Они оказались членами его команды. Из восемнадцати человек спаслись шесть — мальчишка и гребцы.
Наташа расширила глаза, не зная, радоваться или нет:
— Сгорел?
— Вчера ночью. — Прищурился: — Вам не кажется странным такое совпадение?
Да, совпадение показалось странным:
— Нужно соблюдать технику безопасности. С огнём шутки плохи, — подытожила девушка.
— Верно. Огонь стирает все следы. — Шамси смотрел на тронутые нежным румянцем щёки подозреваемой.
Пфальцграфиня икнула, оттягивая одеяло от лица, расправляя его и усаживаясь в постели по-турецки. Араб подозревает её в организации смерти торговца?
— Собаке собачья смерть, господин дознаватель. Конечно, жаль, что не удалось допросить его, но теперь ничего не поделаешь. Вот не жалко мне его.
— Госпожа Вэлэри, — араб вздохнул, — не ваших ли рук это дело?
— Да ладно, — отшатнулась от него Наташа, — прежде, чем бросаться таким обвинением, вы должны обладать неопровержимыми доказательствами.
В этом времени совсем не обязательно что-то кому-то доказывать. Отправляли на виселицу или отрубали голову за меньшую провинность. Ничтожный донос, косой взгляд, зависть могли оборвать жизнь невинного человека.