– У тебя такая длинная жизнь? Зови Лисой, – сказала она, сделав ударение в имени на первом слоге.
– Зачем вам во мне разбираться, Лиса? Напишите обычный очерк о поселковом отличнике, не лишённом литературного дара. Детям, которые будут читать вашу газету, больше ничего и не нужно, а Ленинской премии за такую работу не дадут. Если нужен объём, придумайте что-нибудь или задайте несколько вопросов в моём классе. Они вам такое расскажут... Как кто-то может разобраться в человеке, если он сам не может этого сделать?
– Я всё-таки попробую! – настойчиво сказала она.
– Флаг вам в руки. Я ответил на все вопросы? Что вы хотели сказать?
– Только то, что тираж сборника решено увеличить, а отдел пропаганды планирует после выхода книги организовать твои встречи со школьниками Минска. И я думаю, что они этим не ограничатся. Ты очень удобная фигура для пропаганды. Простой мальчик из глубинки...
За дверью послышались голоса, она отворилась, и в учительскую вошли Новиков и тот парень, который приехал с Лисой.
– Здравствуй! – приветливо кивнул он мне. – Я Валентин. Вася, ты закончила?
– Мне нужно поговорить с его одноклассниками, – сказала девушка. – Это не займёт много времени.
– Скоро закончится урок, и мы сделаем седьмому классу ещё одну большую перемену, – сказал директор. – Вам хватит двадцати минут? Вот и отлично. Значит, Валентин Петрович, я вас оставляю с этим молодым человеком. Можете делать с ним что угодно. Если что-то будет нужно, я у себя.
– Послушайте, Валентин, – сказал я, когда за директором закрылась дверь. – Вы не могли бы найти себе другого мальчика в Минске? Тогда никуда не придётся ездить.
– А что не так? – спросил он. – В чём дело, Вася?
– Молодой человек категорически против славы, – сказала она, закрывая свой блокнот. – Даже упрашивал написать о нём такую статью, чтобы меня после неё выперли из редакции.
– Садись, поговорим, – сказал он мне. – Скромность – это хорошо, она украшает человека. Но во всём нужно знать меру. Ведь что такое слава? Это не что иное, как признание твоих заслуг перед обществом. Иногда она может мешать, но пользы от неё гораздо больше. Всё зависит от самого человека. Если ты останешься самим собой, не изменится и отношение твоих друзей и близких. А завистники... они ещё долго будут, так что, из-за них не делать ничего выдающегося? Мне сказали в редакции, что хотят заключить с тобой постоянный договор, а это значит, что будут печататься и другие твои книги. А творческие люди у нас в стране самые уважаемые...
– После партийных работников, – вставил я.
– Ты что-то имеешь против партийных работников? – спросил он, и я увидел, как напряглась Лиса.
– Нет, – ответил я. – Инженеры человеческих душ, они цементируют наше общество.
– Хорошо сказал, – одобрительно кивнул Валентин. – Наше государство заботится о детях и вправе рассчитывать на их благодарность. Вот я смотрю на тебя и вижу коммунистическое будущее, когда все ребята будут такие, как ты: умные и талантливые, сильные и красивые! Ты – это первый росток, за которым последуют дружные всходы! Наш отдел занимается поиском таких парней. Людям нужны примеры, которым стоит подражать, а ты для этого подходишь идеально. Спортсмен, отличник, умеешь играть и хорошо поёшь, в четырнадцать лет написал хорошую повесть – всесторонне развитый человек!
– Допрашивали учителей? – безнадёжно спросил я.
– Пока я разговаривал только с вашим физруком и классной, – сказал он. – Встряхнись, Геннадий, всё равно от славы не убежишь!
Глава 9
Я напряжённо думал, а Валентин с Лисой смотрели на меня, ожидая ответ. Быть незаметным не получалось. Наверное, этого не хотела и младшая половина моей личности. И что теперь делать? Может, воспользоваться случаем и приобрести такую известность, чтобы не так просто было засунуть в психушку или прижать другим способом? К тому же я ещё долго буду полезным. Основные события записываю, а сколько было неосновных? А от их знания тоже многое зависит. Я хотел передать свои записи через Цуканова, бывшего бессменным ведущим помощником Брежнева по экономике и промышленности. В отличие от самого Леонида Ильича, к Георгию Эммануиловичу было намного проще подобраться. Я видел его фотографию и знал, что он часто ходил на работу пешком. Нетрудно отдать тетради, а в прикладываемой записке были изложены кое-какие факты, которые гарантировали, что мой труд не окажется в первой же московской урне. У этого плана были и недостатки. В случае с известностью можно было действовать по-другому. Я всё никак не мог решить. Если пойти по пути славы, мне и дальше придётся выдавать чужие вещи за свои. Моя совесть к этому уже притерпелась, и цель была важной для всех. И была большая вероятность, что украденное не будет создано из-за моих тетрадей. Я был уверен, что если когда-нибудь об этом узнают, то родители поймут и простят, поэтому решающим было мнение Люси. Она быстро вошла в мою жизнь и не собиралась из неё уходить. Если она скажет «да», я рискну.