— Ну… это было бы забавно, — ответил Он.
Кюки сразу Его узнал, даже несмотря на длинную бороду и седые волосы. В последний раз он видел Его в Конохе, перед тем как Он отправился на величественный Континент Иорф, который его же стараниями позже был открыт для мира шиноби (пускай и довольно условно).
— Это… — хрипло произнес Кюки вслух. — Это же вы…
Владелец двора заметил джонина и тут же обрадованно просиял.
— Шиноби-сама, какое счастье! Прошу вас, умоляю, объясните этим людям, э-э-э… все, что надо. Меня хотят ограбить! Они, может быть, вообще шпионы! Ну а уж я-то…
— Ого! — просиял, после некоторого задумчивого молчания Сенсома и помахал шиноби рукой. — Эй, Кюки! Давно не виделись, Кюки! Хей-хей!
— Я так рад встретить бывшего ученика в таком месте, — улыбался Математик Боя, идя плечом к плечу с Кюки во главе отряда.
— Честно признать, я был ошарашен, когда увидел вас, сенсей, — почесал в голове Кюки. — Но я тоже очень рад.
Бито и остальные в отряде смотрели на легендарного шиноби… со скепсисом. В шаркающей походке, простоватой улыбке и совершенно старческом щебетании не было и тени от тех легенд, которые они слышали. Скорее уж наоборот — если бы их попросили найти человека, которого они максимально НЕ считают Математиком Боя, то этот дедуля явно был бы в списке на лидирующих позициях.
Но командир сказал, что это он. И даже согласился сорвать все дела отряда, сопроводив шиноби до «места базирования негодников из Облака», а потом и до самой Конохи.
— Как будто у нас без тебя дел не было, — буркнула девушка. — Чокнутый старик.
— Ты даже не представляешь насколько, лапочка, — тут же улыбнулся он, обернувшись к ней. — Ох, вот мы и пришли.
— Но… — пытаясь скрыть смущение, Бито заговорила первой. — Но где же они?
Действительно, нигде в обозримом пространстве врагов не наблюдалось. Можно было бы предположить, что они ушли, ведь даже малейших проявлений чакры не чувствовалось, а даже у спящего или бессознательного шиноби присутствует легкий фон. Но тогда это означало поставить слова самого Математика Боя под сомнение, а это, несмотря на его стариковскую придурковатость, у шиноби Листа было не принято.
— Да вот же они, — по-доброму улыбнулся он, глядя Бито прямо в глаза и показывая возникшем на беспалой руке когтем в небо. — Все здесь…
Девушка подняла голову и тут же побледнела. Парочка молодых генинов не выдержали и их стошнило прямо под ноги — столь неожиданным, мерзким и пугающим было то кровавое зрелище, что им открылось.
Больше десятка рослых и крепких шиноби в штурмовой форме Страны Молнии были размазаны по верхним ветвям высоких деревьев Огня. Будто бы небрежно, походя и совершенно равнодушно.
— Сын Райкаге и Джинчурики Восьмихвостого сбежали, — беззаботно продолжил легендарный шиноби. — Но эти были слишком слабы, чтобы оставлять их в живых.
— Но что тут делал такой отряд? — справился с собой первым Кюки.
— Хотел поймать джинчурики, разумеется, — Сенсома мазнул по нему взглядом. — У них не получилось.
"Рад тебя видеть, старый друг!"
— Новостей с фронта с Молнией все еще нет?
— Никаких, командующий.
Орочимару вздохнул и взмахом руки отпустил гонца. Добрые вести всегда приятны, дурные хотя бы убирают неопределенность, но отсутствие вестей — самое неприятное для командира, пославшего одного из своих лучших бойцов на задание. Особенно если «боец» — сокомандник.
— Глазастик еще не дал о себе знать? — Майко, вышедшая из тени шатра, фыркнула. — Давно бы уже пора.
Фугаку… В тот же день, как пришел приказ от Конохи на сформирование важнейшего стратегического задания для Желтой Молнии, Орочимару пришло письмо с фронта с Молнией. В нем его командующий — Дан Като, просил коллегу о подмоге в виде одного шиноби уровня Каге. Положение у Като и принцессы Сенджу, оставившей фамилию, накалялось, да и фронт с Землей был крепок, так что просьба была легко удовлетворимой.
Майко Орочимару отпускать не хотел, а Минато был занят. Тогда Ясягоро обратился с приказом к Фугаку. Учиха — претендент на роль будущего главы своего клана, не возмущался. Хотя сына оставлять ему было неприятно, Майко легко убедила бывшего напарника по команде, что присмотрит за юным Итачи.
Фугаку уходил с чистым сердцем, уверенный в своем скором возвращении.