Кэт поднимается с колен:
- А ведь у нее еще был муж. Может, они делили тебя на двоих?
- Ты сука, - шипит Герман, хватает ее за плечи, трясет и кричит ей в лицо:
- Ты лживая сука! Ты и твоя мамаша. Если вы знали, что там со мной делали, почему брали деньги?
Глаза у Кэт темнеют, голос леденеет:
- Прости. Это мои злые фантазии, милый. Возможно, тебя там любили больше, чем здесь. Возможно, это мы мучили и обижали бедного Герочку, поэтому он сел в машину к незнакомой женщине и позволил отвести себя на край света.
Герман отпускает ее, и они стоят молча, глядя друг на друга с напряженной ненавистью.
- Твоя мать сказала тебе, где их дом? - Герман начинает задыхаться.
- Нет! - кричит Кэт,- все, что она рассказала, как сидела в машине с ее мужем, а он упрашивал ее, просто умолял, чтобы ты пожил у них хотя бы месяц. Его жена была больна после смерти их сына, а ты оказался на него удивительно похож. Когда она тебя увидела, то словно вернулась в прошлое. У них был огромный дом, - еле слышно зашептала Кэти,- лес, озеро рядом и ни души вокруг. Какой-то дворец ведьмы или заколдованной принцессы.
Кэт вдруг заплакала:
- Ты был им нужен, а я, я ждала тебя и ненавидела. И хотела увидеть. А когда ты потерял память, я сказала себе: это к лучшему, будто ничего не было. Но это было, было! и в глазах твоих, когда ты стоял возле окна, глядя в темноту, и в уголках губ, когда улыбался не мне, и когда думал о чем-то своем, и когда, нахмурившись, сидел возле компьютера, я видела: ты изо всех сил пытаешься вспомнить. И придет время, когда ты вспомнишь. Вспомнишь и отдалишься от меня навсегда.
- Кэт, - он осторожно, убирает длинную челку с ее лица, - не она виновата, что мы стали друг другу чужими, не она. Мы сами в этом виноваты.
Она молчит.
- Попробуем все исправить, а, моя королева? - он хочет притянуть ее к себе, но Кэт вырывается из рук и презрительно качает головой:
- Зачем, Герман?
Он пожимает плечами:
- Двадцать лет вместе, разве это ничего не значит? Мы срослись, словно сиамские близнецы, - Герман жалко улыбается, - да и ты сама говорила, что я без тебя не проживу.
- Разве? - его жена идет на кухню включает чайник. Герман плетется за ней. - Мальчишкой ты был смелее, мой ледяной король, - она наливает себе чай и не торопясь подносит кружку к губам. Делает глоток, ставит кружку на стол и, не отрывая взгляда от поникшего Германа, зло бросает:
- Соберись, не будь тряпкой. Не доводи до того, что мы будем мечтать о смерти друг друга. Я хочу начать новую жизнь. Без вечных секретов и молчания, без постоянного противоборства. Я устала. Я знаю, если тебя не подтолкнуть, ты будешь молчать, даже когда увидишь чужого мужика в нашей постели.
- Не говори чушь! - Герман начинает злиться. Но Кэт права. Жить столько лет, замечать, как охладевают отношения, но вместо того, чтобы принять решение, только глубже уходить в себя. В свои переводы, в свои ненаписанные книги.
Кэт не отвечает, продолжая пить свой чай. Герману хочется схватить и трясти ее за плечи, пока ненависть и все слова, что она наговорила, не спадут с нее словно паутина.
- Уходи, Герман, - устало произносит Кэт, - уходи.
Герман стоит, вжавшись в кухонную стену, словно ища в ней спасение.
Затем молча разворачивается, возвращается в коридор и там, в шкафу, среди ненужных вещей, находит огромный старый рюкзак. С остановившимся сердцем негнущимися руками заполняет его рубашками, джинсами, кидает костюм, купленный тещей «за большие деньги», несколько книг, какие-то бумаги. Выдергивает из розетки ноутбук и застывает на пороге комнаты. Вот и все. Вся жизнь здесь, в этом старом зеленом рюкзаке. Взвалив его на плечи, Герман ощущает всю значимость лет, прожитых в этом доме. Здесь ему было хорошо, здесь ему было плохо. Но эти годы проросли в нем: выцветшим ковром, старым удобным креслом, запахами былых времен, которые не смог выжить даже недавний ремонт, воспоминаниями, кажется, совсем недавнего прошлого, когда после школы Герман звонил в дверь, и бодрый голос бабушки кричал: «Котенок, пришел Герман, открой!». И на вопрос, откуда она знает, что это он, а не соседи или почтальон, неизменно следовал ответ: «Каждая бабушка немного волшебница. Прожитые годы отнимают здоровье и силы, но дают способность видеть. Понимаешь, о чем я?».
А они с Кэт смеялись и не верили. «Какие же мы были дураки», - тоскливо думает Герман. - «Зачем я сел в ту машину?».
Он выходит в душный летний вечер и садится на скамью у подъезда. Хочется напиться.
«Выходит, все это время Кэт ревновала меня к той женщине. Ну как же», - Герман усмехается. Разве он имел право думать о ком-то, кроме нее? Как же он запутался. Думал, у него есть семья, но рядом были только посторонние люди. Было любопытство, но никакого интереса лично к нему.