Дядька уже вышел, и Герман мысленно благодарит его за спасение от жажды. Поезд подходит к городу. Герман хватает вещи и выскакивает в коридор. Мимо протискиваются с багажом люди, толкают, ворчат. Но он упрямо стоит, смотрит в сгущающуюся темень, не обращая на них никакого внимания.
На вокзале Германа неожиданно охватывает паника. Становится трудно дышать и он, ловя онемевшими губами горький привокзальный чад, уже не уверен, что то, что он делает, - правильно. Но после короткого раздумья и нескольких глубоких вдохов и выдохов, приходит к выводу: чтобы новая страница жизни, наконец, перевернулась, нужно сделать над собой усилие: найти такси, тяжело втиснуться внутрь и, поставив рюкзак на колени и назвав адрес, доехать до нужного места и там найти ответы на все вопросы.
Машина едет не спеша, окно приоткрыто, воздух чужого города гладит разгоряченное лицо. В свете фонарей дорога видна отчетливо, и Герман рассматривает расположенные вдоль нее большие и маленькие дома, магазины, людей, спешащих с работы или просто прогуливающихся перед сном. Город своей неброскостью похож на многие провинциальные города, но для Германа он особенный. Здесь больше прохлады, меньше суеты. Кажется, все пронизано тайной. Сказка разлита в этом летнем вечере. Она, нарушив все мыслимые законы, словно густой сироп, пропитала атмосферу этого города. И люди, и машины, продираясь сквозь насыщенную загадочность, двигаются и говорят так неторопливо и таинственно, словно сами являются персонажами рассказанных и нерассказанных сказок.
Герман встряхивает головой: кажется, он задремал, но нервное напряжение исчезло, и вот он уже расплачивается с таксистом и остается стоять на дороге, бросив рюкзак под ноги и глядя на огромный темнеющий вдали дом, до которого ему захотелось дойти пешком.
Никаких ограждений, никакого забора, лишь чистое поле, прямая дорога и особняк, приближающийся с каждым шагом.
Германа снова начинает нервно потряхивать, но он уже стоит возле массивных деревянных дверей, понимая, что время раздумий прошло, пришла пора действовать, и действовать незамедлительно. Герман решительно подносит палец к звонку и с силой жмет на кнопку. Звонко и радостно, словно щенок, звонок отзывается на его прикосновение, и его приветствие звучит так бодро, что Герман поневоле улыбается. Проходит какое-то время, и он слышит, как поворачивается ключ в замке, дверь осторожно приоткрывается, над головой вспыхивает яркий фонарь. Герман замирает. Дверь распахивается во всю ширь, и он видит женщину, почти ровесницу, которая внимательно и тревожно смотрит на него. Герман понимает: нужно что-то сказать, но голос не слушается. И та женщина тоже ничего не говорит, лишь смотрит на него, не отрывая взгляда.
- Здравствуйте, - наконец хрипло выдавливает Герман, прокашливается и продолжает. - Понимаю, это может показаться бредом, но, пожалуйста, выслушайте. Для меня это важно. Я приехал из другого города, мне просто нужно поговорить. Задам несколько вопросов и уеду.
- Я слушаю, - тихо говорит женщина, не двигаясь с места и по-прежнему жадно ощупывая Германа взглядом.
- Очень давно, почти двадцать лет назад у вас жил мальчик. Женщина, я думаю, хозяйка дома, привезла его из другого города. Он прожил у вас месяц, целый месяц. И так случилось, что когда этот мальчик вновь возвратился в свой город, он все забыл. И город, и женщину, и все, что с ним было. Возможно, виной стал стресс, возможно, что-то еще. А, может, мальчика просто заколдовали? - пытается шутить Герман и неуверенно смеется, но, не заметив на лице собеседницы и намека на улыбку, тушуется, - извините.
- Проходите в дом, - перебивает его незнакомка, пропускает вперед себя и запирает дверь.
Герман стоит в светлой прихожей. Под ногами акварельными кляксами разбросаны небольшие яркие коврики. Слева - кухня, отделанная темным деревом, справа, в тон ей, - огромный зал с камином и уютной мебелью, прямо - широкая деревянная лестница на верхние этажи.
В гостиной окна закрыты ставнями, верхний свет потушен, горят лишь несколько настольных и напольных ламп да мерцает экран телевизора, включенный без звука. Темнота обволакивает, словно старый домашний свитер, приглашая вздремнуть и расслабиться.
- Я сейчас нечасто здесь бываю, - женщина проходит в зал и приглашает за собой. Герман бросает вещи в прихожей и с удовольствием опускается в одно из уютных кресел, радостно принявшее усталого гостя. Вытягивает ноги, но ботинки запылились, и он сконфуженно поджимает их под себя. Женщина достает из бара тяжелую бутыль из толстого темного стекла, приносит стаканы и льет в них густую янтарную жидкость, для себя и для него.