- Сегодня вечером я уеду, - немного успокоившись, Мара вытирает глаза и нос и смотрит на Германа, - живи здесь, сколько хочешь. Занимайся своими делами, гуляй, отдыхай, пока не надоест. Я буду приезжать раз или два в неделю, чтобы ты не скучал.
Она ерошит ему волосы и поднимается с кровати.
Герман тяжело переваливается на спину и бездумно пялится в белый потолок. Белоснежный и чистый, как поле за домом после сильных снегопадов.
Порывшись в шкафу, Герман находит там чей-то старый халат. Втиснувшись в него, разглядывает себя в огромном настенном зеркале и видит почти седого грустного дядьку, похожего на престарелого клоуна, решившего посмешить редких зрителей. Герман спускается в гостиную, куда Мара принесла завтрак, и садится в кресло. Халат распахивается, обнажая ноги и разъезжаясь на животе и Герман, косясь на Мару и неловко пыхтя, туго запахивает его полы и затягивает пояс. Но Мара сосредоточено разливает кофе, не обращая внимания на переживания любовника.
- Знаешь, - мужчина протягивает руку за чашкой, - мне часто снился один и тот же сон: прекрасная женщина, огромный дом, просторные тихие комнаты. А еще поле за домом, зимнее, заснеженное. Белое, ровное, идеальное.
Мара не отрываясь от кофе, рассеянно замечает:
- Странно, что снилась зима, ведь ты жил здесь осенью.
Герман меняется в лице, тяжело поднимается с кресла, и, не обращая внимания на распахнувшийся халат, на запах кофе, забившийся в ноздри, разворачивается и бредет обратно в спальню. Единственное, что ему сейчас хочется, - лечь в кровать, закрыть глаза и никогда больше их не открывать.
За спиной слышатся торопливые шаги Мары. Не оборачиваясь, он поднимается на второй этаж, заходит в свою комнату и без сил опускается на кровать. «Что со мной случилось на самом деле, если сны я принимаю за реальность, и всегда был уверен, что был здесь зимой. Я не помню осени, я не помню Мары, что я еще не помню и никогда уже не вспомню? Чьими воспоминаниями я жил?».
Он закрывает лицо руками и сгорбливается. Рядом хлопочет Мара, убедительно что-то говорит, обнимая неловкими движениями чужой женщины, гладит по щеке, будто стирая соленые дорожки.
- Мне иногда кажется, - с отчаянием произносит Герман, выпрямившись и глядя ей в лицо,- что моя жена была права, я действительно сошел с ума. Время, прожитое в беспамятстве, свело меня с ума. Я рехнулся, возможно, уже давно.
- Герман, ты говоришь чушь, - резко обрывает его Мара. Наш мозг - сложное устройство. И если ты что-то не вспомнил сейчас, обязательно вспомнишь после. А сны - только сны. Возможно, отец рассказывал тебе свои истории. Или ты встретился с кем-то из соседей, возле озера, и они поведали о моем брате. Или мама говорила о зиме... Да мало ли?! - восклицает она. - Прими все, как есть, и не смей больше называть себя сумасшедшим.
Она сердито захлопывает дверь. Герман еще сидит какое-то время без движения, затем одевается и спускается в гостиную завтракать и допивать холодный кофе.
Проходит несколько недель. В одиночестве прекрасно работается. Перевод романа идет быстрыми темпами, и Герман радуется, что успевает к сроку. После работы он ходит к озеру и долго стоит на берегу, наслаждаясь трелями птичьих песен, тихими всплесками воды и абсолютным покоем. Сны о заснеженных полях он больше не видит и, если честно, скучает по ним. Когда становится совсем тоскливо и нужно отвлечься от романа или мыслей о Кити, Герман закрывает глаза, представляя замершее озеро, озорной ветер, закручивающий на гладком льду снежные спирали, поскрипывание ботинок по свежевыпавшему снегу, морозец, щиплющий щеки. И ему становится радостно и безмятежно, как и много лет назад, когда, глядя в окно, на поле и дорогу, он ощущал себя прекрасно пустым. Пустота заполняла его безбрежным космосом, темным, безмолвным, с сияющими планетами и звездами. Только сегодняшняя пустота - черная, могильная. Она корежит и ломает изнутри, и Герман не может понять, почему ему так плохо. История рассказана, он узнал все, что хотел, но чувства облегчения нет. Кажется, не зная, что случилось в действительности, а лишь перебирая собственные варианты, он был намного счастливее. И те вечера, когда небеса расцвечивались огнями и таинственными всполохами, а он, закутавшись в теплый свитер и скрипя ручкой по бумаге, записывал в потрепанную тетрадь свои фантазии, и были настоящей жизнью.
Мара приезжает два раза в неделю, готовит шикарный ужин, привозит дорогое вино.После ужина они поднимаются наверх и занимаются сексом. Иногда почти до самого утра разговаривают. Герман просит ее рассказать о матери: какой была, чем любила заниматься. И та рассказывает, но в ее рассказах - какая-то другая, слишком реальная, слишком обыкновенная женщина, со скучными женскими заботами и проблемами, не та, кого он помнит. Эта женщина никогда бы не привезла в свой дом чужого ребенка, никогда бы не просила найти ее. Эта женщина не была его королевой. Но он молчит, крепко прижимая к себе Мару, наслаждаясь, так оказывается нужным ему, теплом женского тела.