В один из дней, когда перевод подходит к концу, он решает позвонить своей любовнице и поделиться радостной новостью. Но трубку снимает сын Мары, и Герман, как идиот, затаив дыхание, слушает как звонкий мальчишеский голосок, чуть картавя, говорит: «Алло, вас не слышно. Папа, тут кто-то звонит, но его не слышно. Папа, что мне сказать еще?».
Герман бросает трубку и решает в одиночестве выпить за почти окончание своей работы, но так сильно перебирает, что весь следующий день проводит в кровати, еле доползая до ванной, когда становится совсем худо.
Он пробует звонить Кити, но разговор не клеится. Кити, разговаривая с ним, рассеянна, ее мысли где-то далеко.
- Кити, - ноет Герман, - я, кажется, скучаю. Чем ты занята? Как проходят твои дни? Мой перевод почти закончен, можешь меня поздравить. Получу гонорар, может, съездим куда-нибудь?
- Погоди, - неожиданно резко перебивает бывшая жена,- в дверь звонят. Она убегает открывать дверь, и Герман слышит уверенный мужской голос:
- Здравствуй, моя девочка, моя милая кошечка.
И тающий от нежности лепет Кити:
- Мой милый, мой хороший, я скучала.
Когда раздаются звуки поцелуев, Герман понимает, что последняя страница перевернута, книга их отношений дописана. Он осторожно кладет трубку, подходит к окну и замирает. Оказывается, наступила зима, а он, любящий это время года, пропустил ее начало. Но снега почти нет, голое поле покрыто сухой мертвой травой, а деревья и кустарники, словно замерзшие ежи, топорщат свои голые ветви. Застывшие в своей наготе они отбирают последние крохи надежды. «Пусть занесет все снегом, - тоскливо просит Герман, - под снегом не страшно. Белое покрывало скроет все тревоги, успокоит измученные сердца».
Последние страницы романа даются настолько тяжело, что Герман почти перестает спать. Мучительно, слово за словом, предложение за предложением, он яростно вбивает перевод, чтобы через несколько минут не менее яростно его стереть и начать все заново. Германа трясет от беспомощности, бессонница выжимает последние силы. Кажется, он потерял путеводную нить и никогда не сможет вернуться к тому тону, что был вначале. Главные герои расстаются, и Герман представляет на их месте себя и Кити. Он переводит несколько абзацев, вскакивает и начинает бегать по комнате, словно одинокий, затосковавший зверь. Хочется выть. За несколько дней он посерел, похудел и совсем перестал спать. Но когда перевод закончен, проверен и отослан редактору, Герман падает головой на стол и отключается.
Приходит в себя он через несколько часов, в кровати, совершенно не помня как туда добрался. Разбитый, спускается вниз в гостиную и разжигает камин. Когда пламя начинает весело гудеть, наливает вина, бухается в кресло рядом и снова засыпает. Усыпляюще потрескивают дрова, на улице воет бессильный ветер, в доме тихо и уютно. Во сне он видит свою прекрасную похитительницу и нисколько не удивляется. Она протягивает ему руку, ее губы беззвучно шевелятся, но Герман понимает. Он сонно улыбается и шепчет: «Да». Камин гаснет, стихает ветер, засыпают уличные фонари. Всю ночь падал густой снег и накрыл поле и дорожки вокруг дома девственно-чистым ровным покрывалом.
Герман просыпается в прекрасном настроении, не торопясь завтракает, довольно улыбаясь, смотрит в окно. Накинув легкую куртку, завязывает теплый шарф и выходит за дверь. Бодрящий морозный воздух щиплет лоб, щеки и становится так радостно, что он решает прогуляться до озера. Герман уверенно и весело, оставляя следы и ощущая себя первопроходцем, шагает по бескрайней равнине, торопясь к озеру, словно к нетерпеливой любовнице. Вот и оно. Скрытое слоем снега, озеро кажется еще одним бескрайним полем. Любуясь идеально ровной заснеженной поверхностью, Герман счастлив, словно ребенок, получивший подарок, о котором давно мечтал. Он стоит на берегу, не слыша голос ветра, не замечая узоры, вырисовываемые им на чистом холсте озера. Герман отключается от реальности, погрузившись в такие глубины самого себя, о которых даже не подозревал. Кажется, где-то в нем, до сих пор живет мальчишка, знающий, как действовать, не ждущий подсказок, смело меняющий скучную реальность на сказку. Герман, шутя, пробует лед ногой. Он в таком настроении, что может все: скользить по льду озера, словно на коньках, или взлететь на крыльях, которые, оказывается, всегда были с ним. Лед надежен вблизи берега, но останавливаться не хочется, и Герман делает несколько шагов. А потом еще несколько. Застывшее озеро бережно держит, но Герману хочется дойти до середины. С мальчишеским упрямством и верой в удачу он не думает об опасности, и ему совершенно не страшно. Идти становится тяжелее, ледяная равнина сопротивляется человеку, но Герман, подталкиваемый своей смелостью, глупостью, а, возможно, какой-то предопределенностью, упорно двигается вперед. Раздается сухой треск, тонкий лед не выдерживает, под ногами начинают разбегаться быстрые трещинки. Они сплетаются в ажурную паутину, и в центре этой паутины стоит человек и заворожено наблюдает, как, словно в замедленной съёмке, его ботинки погружаются под воду. Холод пробирается вверх по ногам, замораживая, отключая нервные окончания, Герман перестает что-либо ощущать, но разве не такого абсолютного покоя он всегда хотел? Когда нет ни боли, ни переживаний?