Царствует за столом теща.
- Герман, как твой новый перевод, извини, автора запамятовала, - она хмурит красиво очерченные брови.
- Автор - Джон Фонси, - не успев прожевать, Герман давится салатом и начинает натужно кашлять. Жена не торопясь наливает в стакан воды и ставит рядом. Герман благодарно кивает и мелкими глотками опустошает его, представляя, как он сейчас выглядит: красное лицо, мокрый ворот рубашки. Приглашенная пара уткнулась в тарелки и молча жует. Теща смотрит устало, не отрывая от Германа взгляд. Кити играет с кусочком хлеба. Все заняты, всем неловко, а самому Герману противно из-за того, что до сих пор не умеет держать марку, отвечать уверенно и с достоинством; не хватать еду большими кусками, а смаковать. Чтобы была возможность вести светскую беседу.
Герман вхож в эту семью двадцать лет - как же случилось, что они так и не смогли его выдрессировать? Зато сумели поселить в душе неуверенность и вечный плебейский страх опростоволоситься.
Герман считает большой удачей, что переводить книгу доверили именно ему. На Западе Фонси был очень популярен. Писатель с неровным эмоциональным слогом, несколько затянутыми описаниями событий и героев, с тягой к необычным, неожиданным финалам.
В самом начале своей карьеры в издательстве Герман перевел несколько рассказов Фонси. Особенно ему нравилась история о дружбе бездомного старика и мальчика. Ни тот, ни другой не смогли вписаться в окружающий мир, и единственным спасением от его равнодушия стало для них приходить в городской парк, часами сидеть на скамье и мечтать. Старик вспоминал прошлое, и с каждым днем воспоминания становились прекраснее и светлее. Мальчик размышлял о будущем; и оно казалось ему заманчивым в своей красоте и простоте. Там как будто жил другой мальчик, лучше и удачливее его. Так же как в воспоминаниях старика был не он, а кто-то легче и добрее.
Герману удалось верно ухватить интонацию рассказа, правильно перевести рваные короткие диалоги и длительные внутренние монологи. Его работу отметили, и уже через несколько лет предложили переводить роман. Теперь предложения у автора стали длиннее и тягучее, лирическое настроение сменилось злой насмешкой, но роман был прекрасен!
Жаркими летними днями, сидя перед компьютером, задернув тяжелые шторы, обдуваемый старым жужжащим вентилятором, Герман кайфовал. Что-то давалось легко, над какими-то предложениями он застывал в ступоре, размышляя, что хотел этим сказать писатель и как лучше это перевести.
Роман был о любви. О мучительной, но одновременно спасающей. Герои считали себя недостойными ее, долго не признавались ни себе, ни другим в своих чувствах. Но когда наконец поняли, насколько это всеобъемлющее и переворачивающее чувство - испугались. Хэппи-энда не было. Было много мыслей, рассуждений, долгих и едких диалогов. Любовь была огромным живым существом, и пока двое метались и ходили по краю, она грела их. Как только они отказались от нее - наступил крах.
Герои расстались, и сами по себе перестали быть интересны.
- Герман получил хороший заказ на перевод, - теща обращается к семейной паре, и те вежливо улыбаются, глядя на Германа, - автор, конечно, не издается миллионными тиражами, но в наше время главное иметь работу, так ведь? - парочка энергично кивает, а мужчина начинает разливать вино.
Кэт подставляет бокал, и Герман понимает, что домой повезет их он.
А теща снова обращается к нему:
- Как твоя аллергия, милый? Ты ходил к врачу, которого я для тебя нашла?
Герман кивает головой и делает глоток воды. В вопросе так и слышится: разве ты способен найти хорошего врача, разве ты умеешь находить нужных людей? Стучать по клавиатуре целыми днями, зарабатывая копейки - вот и все твои умения.
В каждом слове этой женщины Герману слышится унижение его самого, его матери, его неизвестного отца и, конечно, намек на тот дикий случай с похищением. Когда он сел в машину к незнакомой женщине, и та привезла его к себе. И вместо того, чтобы сбежать, обратиться в милицию, этот дурачок жил в ее доме, ни о чем не думая, не беспокоясь о матери, не беспокоясь о Кэт, не думая, что станет с бабушкой, этой светлой и почти святой женщиной.
Герман ходил к врачу, делал тесты, купил лекарства, только пил их нехотя. Едва начатые коробки прятались с глаз долой.
Ему было стыдно перед собой, перед другими, это не было протестом против тещи и жены, но пить таблетки он не хотел.
Солнце ненавидело его. За ту зимнюю ночь, за огромные заснеженные поля, за сны о вечной зиме. За женщину, которую он не мог вспомнить, но так и не смог забыть, которая ассоциировалась у него с этими бескрайними и вечными снегами.