Все еще находясь в оцепенении от произошедшего, я вдруг ощутила запах травяного отвара, которым повеяло от варева в котле. (На этом месте мне пришлось отвлечься от написания этих строк и отлучиться на кухню, откуда потянуло запахом закипевшего супа.) Доктор зачерпнул черпаком жидкость из котла, над которым клубился пар, попробовал ее и остался доволен результатом. Затем он подошел к столу, взял в руки объемистый том, лежавший поверх кипы тетрадей, спустился с возвышения и, протягивая его мне, произнес: «Этот труд должен стать Вашей настольной книгой. Целое поколение учителей дополняло и дорабатывало его. Надеюсь, что Вы оцените наш труд по достоинству и внесете свою лепту в продолжение дела коллектива ученых».
Подойдя к доктору, я взяла книгу и открыла ее наугад. Увиденное поразило мое воображение: на страницах книги зеленели, подобно водорослям в пруду, растения, казавшиеся живыми. Они словно прорастали из книжных листов, так что каждая страница походила на свежий гербарий. Мое внимание особенно привлекли простота и очарование одного из растений под названием «носик». Его маленькая чашечка и в самом деле напоминала по форме ноздрю, а нежные листочки в шахматном порядке опоясывали тонкий и длинный стебель. Завороженная содержанием книги, я позабыла обо всем, но в этот момент прозвенел звонок, и доктор вышел за дверь.
Я села за стол, продолжая перелистывать книгу, но тут в кабинет вошла та самая дама, что распорядилась моим назначением на место доктора Штерна. Она приблизилась ко мне торопливой походкой, постукивая при ходьбе высокими каблуками и при этом странно подергивая головой. Пытаясь смягчить резкость визгливого голоса, она проворковала: «Доктор Штерн ― прекрасный педагог. Он пользуется авторитетом в учительской среде, но, к сожалению, в среде учащихся он так и остался непонятым». Замолчав, дама заглянула мне в глаза невыразительными рыбьими глазами, видимо, пытаясь понять, насколько убедительно прозвучали ее слова, и затем продолжила: «Недавно в химической лаборатории, расположенной в школьной мастерской, произошел взрыв, виновниками которого оказались двое лучших учеников Штерна. Так что после уроков Вы вместе с учениками пойдете в мастерскую устранять последствия взрыва».
Закончив с указаниями, дама вышла из кабинета. Звон от ее каблуков постепенно сменился на невнятный топот, и вслед за тем в класс ворвалась толпа учащихся, которые с криками и с грохотом стали устраиваться на своих местах.
Вновь прозвенел звонок, и в класс вошел Штерн. Начался урок, и шум в классе постепенно утих, но было заметно, что мое присутствие сильно отвлекало учеников: большую часть урока они вполголоса оживленно переговаривались между собой, хихикая и поглядывая в мою сторону. Закончив объяснения, учитель перешел к химическим опытам. Он поджег магниевую ленту, воткнутую в небольшой цветочный горшок, и лента, догорев, ослепительно вспыхнула, после чего раздался резкий хлопок и из горшка к потолку взвился огненный столб из искр. Раздались восхищенные возгласы, и сверху посыпались крупные хлопья пепла ― совсем как при извержении вулкана. В классе повис густой дым, и пришлось спешно открывать окна, внезапно стало трудно дышать, и все закашлялись.
Когда дым рассеялся, оказалось, что лица учеников, сидящих за первыми партами, почернели от копоти. Штерн теперь стоял у раскрытого окна и молча смотрел на нас, но выражения его глаз невозможно было разглядеть из-за солнечных бликов, отбрасываемых линзами его очков.
После эффектно завершившегося урока все отправились в мастерскую, пострадавшую в результате еще более зрелищного эксперимента. Некоторое время мы плелись по пустырю, простиравшемуся позади здания школы, спотыкаясь о разбросанные по земле камни и высохшие стволы деревьев, пока, наконец, не оказались перед полуразрушенными стенами лаборатории. В этом месте школьный двор был отгорожен от внешнего мира низеньким полуразвалившимся забором, и несколько уцелевших от засухи деревьев заслоняли часть пространства от ослепительных солнечных лучей.
Я почувствовала усталость от событий этого утра и в нерешительности остановилась перед развалинами. Начинался зной, но я вдруг ощутила, как из распахнутых дверей мастерской повеяло прохладой. Было бессмысленно продолжать жариться на солнце, и я вошла вслед за всеми в помещение и встала у дверей, созерцая картину разрухи, проглядывавшей в каждом фрагменте интерьера.