лся встреченный на улице одноклассник. Витька не удостоил его ответом и пошел своей дорогой. "Прав, во всем ты прав, папа, - подумал он, - Мы не жертвы этой системы, мы ее порождение..." Сразу же после получения Виктором диплома, отец безапелляционно заявил: -Отдыхать не будешь, не очень ты перетрудился. Завтра идем оформляться на работу. Пойдешь заместителем к Евграфову. И добавил, как бы мысля вслух: -Должности не для тебя, поскольку дитя, а при должности проживешь... Евграфов, по прозвищу Граф, был директором крупного гастронома и одним из наиболее частых гостей в их доме. Надо сказать, он очень соответствовал своему прозвищу. Высокий, широкоплечий, с немного выпирающим животом, придававшим его статной фигуре достойную солидность, он обладал внушительными и где-то даже аристократическими манерами. Мать буквально преображалась при его появлении и всегда стремилась вложить в угощение весь талант хозяйки. Граф отпускал достойные комплименты по этому поводу и долго засиживался за столом, пыхтя своей трубкой. И говорил красиво и умно, и в эти вечера в их доме звучали стихи. Потом они удалялись с отцом в кабинет, и о чем говорили там, никто не слышал. Граф встретил Виктора радушно: -Рад видеть достойное пополнение в лице Землянского младшего, - расплылся он в покровительственной улыбке, приподнимаясь с кресла. Нависнув массивной фигурой над столом, Граф протянул Виктору широкую сильную ладонь с наманикюренными ногтями: -Уверен, сработаемся. У себя в кабинете он держался по-деловому. -Присаживайся, - сделал Граф широкий жест в сторону стоящего у стола кресла, и тут же заговорил: -Что такое заместитель директора? Это работающий директор. Человек, от которого зависит все. Директор решает, директор отвечает, а заместитель осуществляет. Ты осознаешь свою роль? Виктор сдержанно кивнул. -Верочка, загляни, - обронил Граф, нажав кнопку селектора, и в дверях кабинета моментально возникла девица в фирменных джинсах. -Вот, познакомься, наш новый зам, Виктор Петрович. Возьми его под свое покровительство... Девица улыбнулась и окинула Виктора оценивающим взглядом. -Веди в курс, покажи все, а ты, - повернул Граф голову к Виктору, - вникни хозяйским взглядом. Обрати внимание на персонал, он нам доставляет... Граф слегка поморщился и обратился к сидящей все это время в молчании у окна женщине средних лет в накрахмаленном белом халате: -А что, Яна Григорьевна, не поручить ли нам ему работу с молодежью? Ее у нас хватает, глаз да глаз нужен. Дисциплина, культура обслуживания... Дел невпроворот, пусть дерзает. Женщина кивнула головой, слегка приподняв уголки губ в вежливой улыбке: -Стоит подумать. -Это наш главный бухгалтер, - представил ее Граф Виктору, - Человек энергичный, знающий. И вообще у нас коллектив слаженный. Заведующие - все люди опытные, ответственные, со мной не один год. Так что, можешь смело все подписывать, что они подписали. Твое главное дело - дисциплина. Гоняй этих архаровцев в хвост и в гриву, а будут недовольны - уволю любого. Только фамилию назови, даже разбираться не стану. В моей поддержке можешь не сомневаться... Выходя из кабинета вслед за Верочкой, он услышал приглушенный голос главбуха с почтительными интонациями: -Петра Иннокентича сынок? Похож... Свое положение при Графе Виктор осознал довольно быстро. Он просто подписывал, что надо и где надо, и исполнял обязанности цербера над молодыми продавцами. Зная, что он сын Землянского и пользуется покровительством Графа, те вытягивались в струнку, когда он проходил по торговому залу. Все, что иногда доходило до его понимания, но не касалось самого, он научился не замечать. Уроки, полученные от отца, стали находить свое реальное воплощение. Виктор вполне свыкся со своей ролью быть "при должности", а отношение окружающих льстило его неокрепшему сознанию. Неизвестно, как сложилась бы его судьба дальше, если бы не постигшее семью непоправимое горе. Оно пришло внезапно и разом изменило все. -Что-то у меня под ребром покалывать стало, - сказал как-то за ужином отец, слегка поморщившись, - Болит и болит... -Позвони Сивкову, пусть посмотрит, - озабоченно посоветовала мать, - Здоровьем не шутят. -Лучше я позвоню Фишману и махну на пару недель в теплые края, - подумав, решил отец, - Невралгия, наверное. Ты же знаешь, как я плохо переношу эту мерзлятину. Не под пальмами живем... Он уехал, но по возвращении боль не прошла, а общее состояние резко ухудшилось. По настоянию матери отец пошел-таки к Сивкову, вернулся озабоченный и сказал, что ему надо лечь на обследование. Результат обследования Сивков предпочел сообщить по телефону матери, призвав ее при этом "крепиться и воспринять все спокойно". -Неужели? Ну, неужели нельзя ничего сделать?! - зарыдала та, - Мы заплатим любые деньги... -Любезная моя, с деньгами можно купить врача, но не здоровье, кровь, но не жизнь, - ответило китайской мудростью светило медицины, - Будем делать все возможное, но вам могу сказать, без передачи Петру Иннокентьевичу, что метастазы уже достигли мозга... Спокойный и размеренный уклад жизни в их доме исчез в одночасье. Сменяли друг друга сиделки, приходили и уходили врачи, ежедневно отца куда-то увозили и привозили, но все было тщетно. Каждый прожитый отцом день, безвозвратно уносил с собой частичку его жизни. Сначала он стал плохо видеть, потом слышать, потом ему стало трудно передвигаться, и было трудно поверить, что еще два месяца назад этот человек смеялся, шутил, и выглядел полным жизни и энергии. Сивков предлагал поместить его в "кремлевку", но мать отказалась, сказав, что будет рядом до последнего вздоха. Виктор переживал очень сильно. Глядя на беспомощного, разом ставшего пожилым, человека, Виктор внезапно ощутил горячую любовь к нему. Наверное, он любил его всегда, но чувства не находили воплощения. Строгость, неприступность, начальственные манеры и гордыня отца не давали возможности им проявиться. А теперь, когда все это исчезло, и перед ним был слабый беспомощный человек, Виктору стало казаться, что он готов сидеть рядом с постелью всю оставшуюся жизнь, справляя неприятные обязанности по уходу, лишь бы только тот не умирал. Единственно, кто сохранял спокойствие в их доме, была любимица отца - его младшая сестра. Однажды, возвращаясь с работы, Виктор столкнулся в подъезде с выходящим из лифта священником в рясе, а зайдя в квартиру, почувствовал запах ладана. -Попа вызывали, - подтвердила его догадку сестра, - Батя исповедоваться решил... "Это уже все", - подумал Виктор. Он не помнил случая, чтобы отец хоть раз в жизни упомянул о Боге. После исповеди отцу стало заметно легче, на его помертвевших губах временами стала появляться улыбка. Виктор даже засомневался в трагическом прогнозе, но ненадолго. На следующий день отец впал в кому, а еще через день его не стало. Был гроб колода и масса венков. Были пышные похороны и длинные речи. Была куча цветов и поминки с ломящимися от яств столами. Не было только отца. И это было навсегда. Прошли девять дней, сорок. В доме ничего не изменилось, но Виктор не мог отделаться от ощущения, что дом осиротел. Не стало постоянных звонков и переговоров, которые отец вел, унеся телефон в кабинет и плотно прикрыв дверь, не стало визитов "друзей и коллег по работе". Граф каждый день не упускал возможность сказать Виктору пару слов в утешение. Он предложил ему даже оплачиваемый отпуск и заграничную поездку, но Виктор отказался. Зачем это все? Смерть отца заставила его посмотреть совсем другими глазами на сам факт человеческой жизни. Все, что радовало или печалило его еще месяц назад, стало казаться пустяками, и все чаще и чаще он становился задумчивым... Первой пришла в себя сестра, потребовавшая размена квартиры и свою долю наследства. Мать ударилась в слезы, но никакие укоры на ту не подействовали. -Я требую свое, и не хочу, чтобы мои дети в чем-нибудь нуждались, - заявила она. "Это же говорил отец, - вспомнилось Виктору, - Бедный, бедный папка..." Разница была лишь в том, что тот на это потратил жизнь, а сестра "требовала свое" просто за факт собственного существования. Причем, все сразу и без остатка. Между ней и матерью началось длительное выяснение отношений с тенденцией перерастания в тяжбу. Пока мог, Виктор сохранял нейтралитет, но настал день, когда бесконечные склоки в доме вывели его из себя. -Хватит! - рявкнул он, когда, вернувшись с работы, стал свидетелем очередного скандала, - Еще года не прошло, а вы уже готовы растерзать друг друга! Видел бы он сейчас, для кого жил! Окрик подействовал, воцарилась тишина, а Виктор, сев за стол на отцовское место, твердо сказал: -Своего тут у нас ни у кого ничего нет. Все это отца, поскольку только он создал все это своим горбом! Делайте, что хотите, а меня оставьте в покое. Я переезжаю в квартиру бабушки, на что имею полное право, поскольку вы прописали меня туда еще до ее смерти, чтобы сохранить за собой. Надеюсь, при том, что оставил отец, плата, за которую вы ее сдаете, не станет для вас ощутимой потерей... Так Виктор поменял место жительства, а еще через год пришлось менять и работу. Точнее, поведи он себя по-другому, может, и не пришлось бы. Граф не оставил бы вниманием сына умершего "друга и компаньона по бизнесу", но Виктор после смерти отца на многое стал смотреть по-другому. Да и отношение к нему, как он почувствовал, стало другим. Он оставался сыном Землянского, но уже не самого Землянского, а только лишь его тени. А что дальше будет