5.
Виктор проснулся, когда за окном начали сгущаться сумерки. Он потерял счет времени. Он попытался сосредоточиться и вспомнить, когда ему опять идти на работу, но не смог. Он даже не мог вспомнить, когда его свалил-таки мертвый сон - вчера или уже сегодня. Рядом лежал Лёня. Он едва слышно сладко посапывал во сне, а его русые слегка вьющиеся волосы разметались по подушке.
Виктор приподнялся на локте и стал разглядывать спящего, переполняясь нежностью. Потом лег и провел под одеялом рукой по Лёниному телу. Стройные ноги, острые коленки, бугорок под трусиками, живот, грудь, шея... У Виктора закружилась голова. Он слегка прижался боком к Лёне, вдыхая его запах, и мягко положил руку на этот бугорок, не отводя взгляда от лица. Лёня перестал посапывать, но глаз не открывал. Лишь чуть заметно вздрогнули уголки губ. Виктор начал слегка поглаживать его трусики, и почувствовал, как под ними начинает оживать, наливаясь, плоть.
Леня сладко потянулся под одеялом и с улыбкой скосил на Виктора открывшийся левый глаз:
-С добрым утром.
-А сейчас утро?
Лёня приподнял голову и посмотрел на окно.
-Тогда добрый вечер. Или, как ты выражаешься? Здрасьте, пожрамши?
-Не надо, - слегка поморщился Виктор, - Когда мы вдвоем, мне не хочется так выражаться.
А они были вдвоем. И это было у Виктора впервые. Никогда раньше, за все прожитые тридцать лет, он не допускал даже мысли, что у него может быть так...
Они молча дошли до дома от трамвайной остановки и молча вошли в квартиру. Леня стоял и смотрел на Виктора взглядом, который напомнил ему тот вечер, когда он притащил его к себе после драки.
"Пойдем" - сказал он ему тогда, и уложил на диван.
И сейчас Виктор не нашел никакого другого слова:
-Пойдем...
И сколько страха, отчаяния, внутренней борьбы, желания и надежды было вложено в это короткое слово, мог почувствовать только Лёня.
-Пойдем, - как эхо, еле слышно отозвался он.
Они вошли в комнату, и Лёня стал раздеваться, аккуратно складывая на стул каждую вещь. Вот он уже стоял перед Виктором, как в тот день, в одних белых трусиках и носках, во всей красоте своего стройного тела, как бы мерцающего из темноты в отраженном, проникающем из прихожей, свете.
Дрожащими руками Виктор стал расстегивать на себе одежду. Его тело била мелкая нервная дрожь, он слышал, как стучит его сердце. Вот он тоже остался в одних трусах и носках. Лёня приблизился к нему, прижавшись низом туловища, и Виктор ощутил две напрягшиеся плоти, разделяемые только тоненькой материей трусов. Лёня нежно провел руками по его спине и крепко обнял, сомкнув их на шее. Теперь Виктор ощущал все его тело своим, и не мог пошевелиться.
-Дрожишь? - тихо прошептал Лёня, но так, что невозможно было обидеться или смутиться, - Не бойся.
Он оторвался от Виктора, щелкнул выключателем висевшего над диваном бра, лег на спину, плавно поднял вверх длинные стройные ноги и снял трусики, которые порхающей птицей пролетели мимо лица остолбеневшего Виктора, опустившись на ковер. Чуть согнув ноги, Лёня положил их на диван, широко разведя колени, и раскрывая объятия рук, прошептал:
-Иди ко мне...
Виктор продолжал стоять, любуясь обнаженным телом Лени и не чувствуя в себе сил тронуться с места.
-Иди же, - опять послышался тихий ласковый голос, и Виктор шагнул к дивану, с громким стоном проваливаясь в тянущий его омут...
Ушло все - комната, окружающая обстановка, мысли, волнения, страх. Все чувства переполняло одно - это красивое сильное тело, этот тихий ласковый голос и эти бездонные, мерцающие в свете бра, глаза. Он утопал в неизведанных ощущениях, захлебываясь от любви и нежности к этому существу, разом сломавшему все представления, которыми он жил раньше.