е он, а какая-то бушующая страсть, заключенная в музыку и тело. Виктор почувствовал, что его глаза наполнились слезами от возникшего сопереживания чему-то, что он сам не мог себе объяснить. В конце третьего проведения Лёня опустился на спину, едва заметным движением избавился от трусиков и предстал перед ним, медленно вырастая в полный рост обнаженным, застыв в заключительной позе, подчеркивающей всю красоту его тела. Заиграла следующая мелодия, но Виктор остановил магнитофон. Он не мог отойти от увиденного. Лёня подошел и присел к нему на колени. Он тяжело дышал, а его тело было покрыто потом. Виктор смотрел на него и видел как бы в первый раз. Это был не Леня, это было нечто, вместившее в себя что-то недосягаемое. -Малыш, у тебя талант, - проговорил, наконец, Виктор. -Этот танец мы когда-то исполняли с Кевином на конкурсе и заняли первое место, - тихо сказал Лёня, - С тех пор я никогда не танцевал его, потому что он стал для меня олицетворением одиночества. Только сейчас мне вновь захотелось исполнить его для тебя. -Спасибо, Малыш, - растроганно сказал Виктор, - Таких подарков мне еще никто никогда не делал. Лёня приблизился, и их губы слились в глубоком поцелуе. Виктор ласкал его стройное тело, и сердце замирало от восторга, как от прикосновений к чему-то фантастическому и непостижимому. -Малыш, но ведь любой так не станцует. Признайся, ты учился где-то? - спросил Виктор, когда они оторвались друг от друга. -Пять лет хореографического училища, - тихо ответил Лёня, - Но это все в далеком прошлом. -Так возвращайся! У тебя же настоящий талант. -Все это не так просто, Вил, - грустно улыбнулся Лёня, - Ты не знаешь, что такое быть профессиональным танцором. Это не работа, это образ жизни. Я бы даже сказал - служение. Надо постоянно изнурять себя, сидеть на диете и танцевать, танцевать и танцевать. Спроси любого артиста балета, сколько он сил кладет с самого утра, чтобы вечером выйти на сцену. А иначе - он просто не станцует. Лёня встал, и немного размяв мускулы, улыбнулся, становясь опять самим собой: -Продолжим наш ужин? Я только ополоснусь... Виктор вернулся на кухню, и пока в ванной шумела вода, налил и опустошил залпом бокал шампанского. Он все еще не мог придти в себя от увиденного. -Ты говоришь, что танцевал с Кевином? - спросил Виктор, когда на кухне появился Лёня, - Он тоже умеет так танцевать? -Ничуть, - улыбнулся Лёня, - Его роль заключалась просто стоять, плавно меняя несколько поз, пока я исполняю танец вокруг него, выражая тем самым свою любовь. Только в самом конце он ее принимает. Эти движения я ему поставил, хотя мне это стоило немалого труда. -Почему же ты забросил это дело? -Почему ты забросил дело своего отца? - вопросом на вопрос ответил Лёня, - Вот и я почувствовал, что это не для меня. Я могу так танцевать, только когда иду от себя, а входить в чужой образ у меня не получается. Точнее - получается, но не так. А таких и без меня тысячи. К тому же, я понял, что танцевать то и как хочу, мне не дадут, а стало быть, не стоит этого делать вообще. -А твой отец тоже танцует? -Балетмейстер. Он преподает в балетной школе у своего друга. А помог нам перебраться в Америку их третий общий друг, артист, довольно известный, - Лёня назвал фамилию, - Он многим помог оказаться там... -А мама? -Мама тоже работала в театре, только драматическом. Редактором, потом завлитом. А тетя закончила биологический, защитила диссертацию. Я тоже поступил на биофак по ее стопам, когда окончательно решил, что покончил с балетом. Отец еще тогда обиделся на меня - он мечтал, что я продолжу его дело, а теперь... -Давай выпьем, - поднял бокал Виктор, - За тебя, за твой талант. И все-таки мне бы не хотелось, чтобы он пропал... -Он не пропадет, - с улыбкой ответил Лёня, отхлебнув, - Я буду танцевать для тебя каждый вечер. Я еще тебя научу, вот увидишь. Они еще долго сидели, пока не опустели две бутылки шампанского, и не было почти все съедено. Чемодан и сумки так и остались не разобранными... Проснувшись, как и накануне, к вечеру следующего дня, Виктор посмотрел на календарь и определил, что завтра в два часа дня ему идти на работу. Стало быть, пить больше нельзя. Он перевел взгляд на спящего Лёню и стал тихонько гладить его по волосам, стараясь не разбудить. Потом опустил руку под одеяло, но Лёня неожиданно улыбнулся и открыл, прищурив, один глаз. -Застал на месте преступления, - сказал он, хватая его за руку, - Преступник приговаривается к экзекуции через задний проход... С дивана они поднялись уже в вечерних сумерках. -Мне завтра на работу, - сказал Виктор. -А я съезжу к тетке, обрадую ее своим возвращением, - ответил Лёня, - А потом, обещай мне, что поедем вместе. Я обязательно хочу ее с тобой познакомить. -Обещаю, если ты считаешь, что так будет лучше. -Вы понравитесь друг другу. Это же так здорово, когда не надо врать. -Договорились. А сейчас пойдем, погуляем. Я покажу тебе окрестности. -Ты мне уже вчера все показал. -Это была деловая часть, а сегодня сходим в лес. Жаль, что у тебя лыж нет, а то бы покатались. -У нас самая низкая температура в году пятьдесят градусов. Это где-то плюс десять по Цельсию. Хотя, покататься на лыжах можно. Только надо в горы подниматься. Многие так и делают, у кого ностальгия, но я...- развел руками Лёня, - Я человек теплолюбивый. Когда они вышли на улицу, уже стемнело. Черная громада леса предстала перед ними сразу, как только перешли дорогу и прошли мимо неврологического санатория. Здесь заканчивалось уличное освещение, и дальше было совсем темно. -Страшно? - просил Виктор. -Я, кажется, отвык в Америке от того, что такое страшно, - улыбнулся Лёня. -И поплатился за это, - завершил Виктор. Все вокруг как нельзя напоминало ту ночь на окраине парка. Так же темно, так же гудит ветер в стволах деревьев... Виктор взглянул на идущего рядом Лёню. Неужели это его он вытаскивал из-за засыпанной снегом скамейки, тащил на себе к трамваю, отмывал с лица кровь? Мог ли он тогда предположить, что это так для него обернется? -Тебе не холодно? - заботливо спросил Виктор. -Я свитер одел, - ответил Лёня, - Сейчас придем, надо вещи разобрать. Если что понравится - носи, мы с тобой одного роста. -А с документами у тебя что? -Паспорт российский, Грин карта... Что ты имеешь в виду? -Паспорт-то менять надо, он у тебя просрочен наверняка. -Поменяю. Это где? -Там, где ты был прописан. Надо обратиться в паспортный стол. -Тогда знаю. Помню, точнее... -Боюсь, это окажется не так просто, - покачал головой Виктор -Почему? Российского гражданства меня же никто не лишал. Да и прописку теперь отменили, я читал. -Ничего у нас не отменили. Просто теперь она регистрацией называется. -Так это ее проверяют полицейские на улицах? -Уже заметил? И у тебя проверить могут. -Видел, но не понял, что это? У нас - раз впустили человека в страну, он имеет право перемещаться куда угодно, только обязан закон соблюдать... -А у нас, как видишь, иначе. Не грусти и ничему не удивляйся. Я тебя пропишу. -Да меня тетка пропишет. Она сказала, что свою квартиру мне подарит, - потеплевшим голосом сказал Лёня, - Она мне все подарит, сам увидишь, как она меня любит. Ты не обращай внимания, когда приедешь - она немного странная, но очень добрая. -Все мы странные, каждый по-своему... Так, разговаривая, они незаметно дошли до конца леса, и за стволами деревьев показались городские огни. -Ну вот, - сказал Виктор, - пришли в Ясенево. Обратно? -Веди, я все равно тут ничего не знаю. -Обратную дорогу не запомнил? -Через лес по дорожке все время прямо, чего тут запоминать? -Вот заведу тебя сейчас в лес и изнасилую... -Кто кого? - засмеялся Лёня. Они затеяли возню посреди дороги, благо вокруг никого не было, а потом, отбежав на полянку, стали гоняться друг за другом по колено в снегу, резвясь, как дети, и пуляя друг в друга снежками. Виктор, наконец, догнал Лёню, и они со смехом повалились в снег, тяжело дыша. -Классно, - восторженно сказал Лёня, лежа на спине и смотря в звездное зимнее небо, - С раннего детства такого не было... Виктор не выдержал и припал к его губам. Он ласкал своего Малыша леденеющими от растаявшего на них снега руками, ощущал под собой его тело, чувствуя сквозь джинсы возбужденную плоть. -Вил, - тихонько сказал Лёня, - А давай, сейчас... -Что? - не понял он. -Сейчас, здесь, в снегу... -Очумел? Задница отмерзнет... -Зато как классно! Это запомнится на всю жизнь. Россия, ночь, черные деревья, белый снег, это звездное небо и ты... -Эх ты, цивильный человек. Без чистого белья, без душа... -Это еще будет много раз. Я хочу сейчас. -Озорник, - нежно проговорил Виктор, расстегивая ему и себе ремни на джинсах. Твердая живая плоть под материей так манила его, что, добравшись до трусиков, он не выдержал и прижался к ним щекой, вдыхая на морозном воздухе сквозь аромат свежего белья слабый специфически мужской запах. Виктор зарывался головой все глубже и уже не замечал ни холода, ни растаявшего на руках снега. Он приспустил трусики, и его губы ощутили эту желанную плоть. Виктор буквально впился в нее, стремясь насладиться до тошноты. Леня блаженно постанывал и гладил его холодными пальцами по голове, по шее, забираясь под одежду, но это только усугубляло ощущения. Они повалились в снег и в упоении целовались. Потом Леня устремился головой к его промежности, и Виктор почувствовал его губы там, где все окаменело от желания. Он застонал, и перекатившись на бок, обхватил тело Лени. Он затащил его на себя, и спустив джинсы до колен, припал губами к его попке, яичкам, члену. Теперь они делали это друг другу