неплохо, пока в первом этаже здания, где на втором помещался ее цех, разорившееся кафе не сменил молодежный досуговый центр. В первую же дискотечную ночь воспитанные сестрой мальчики отправились поглядеть, что там творится, да так и остались до утра, нагрузившись при этом горячительными напитками и накурившись до того, что двое не нашли сил уйти домой, завалившись спать за полу в цехе. Их она и обнаружила, придя утром на работу, вкупе с погубленной продукцией всего предыдущего дня, оставшейся не замороженной. Оправившись от шока и выгнав всех до единого, она стала обзванивать родственников и знакомых из числа тех, кого знала сама. Первый, кому она позвонила, был брат, честности которого "на грани шизофрении", как она утверждала, ей вдруг стало не хватать, как воздуха. Виктор не пошел к ней работать, однако порекомендовал двоих человек, за которых она потом его искренне благодарила, предлагая взамен свою помощь "в любых проблемах". И сейчас Виктор решил этим воспользоваться, поскольку понял, что без взятки Лёнин вопрос все равно не решить. Успокоив и крепко обняв его в постели, Виктор уснул, а наутро позвонил сестре. Та поняла с полуслова и заверила, что проблем не будет. -Я тебе перезвоню через полчаса, - завершила она разговор. Минут через двадцать телефон действительно зазвонил, и сестра продиктовала номер, озвучив стоимость услуги в условных единицах: -...Не мне, естественно, а тому, от кого это зависит. Поблагодарив, Виктор тут же набрал номер, и назвав условное слово, получил адрес, по которому надлежало придти сегодня после семи вечера. Немного удивившись, что адрес был не учреждения, а квартиры, Виктор подтвердил, что придет, но не он, а человек, которому нужен паспорт. -Ну вот, - возвестил он вернувшемуся из магазина Лёне, - будет у тебя новый паспорт. -Правда? - обрадовано улыбнулся тот, но узнав, что для этого следует сделать, сник. -Вил, мне это все не нравится, - сказал Лёня, - Почему я, чтобы получить то, что мне полагается по закону, должен платить, да еще непонятно кому, да еще столько? Это даже не мне нужно, речь идет об обмене государственного документа. -Малыш, давай поговорим спокойно, - как можно мягче и убедительнее заговорил Виктор, поняв, что первое испытание их отношений не заставило себя ждать, - Скажи, ты готов реально собирать эти справки? Да и после этого, нет никакой гарантии, что от тебя не потребуют еще что-то, чтобы, в конечном счете, получить именно это. Я понимаю, что все это гадко, мерзко, противно, но пойми - здесь так. В свой дом мы можем чего-то не пустить, но не пустить в общество, в котором живем, не в наших силах. Я знаю, что там, откуда ты приехал, не так... -Да и там было так! - воскликнул Лёня, и Виктор поразился, как изменились его глаза и выражение лица, - И там было рабство! И там была гражданская война, депрессия, и чего только не было! И там два, а то и одно поколение назад, давало взятки. Но там это исчезло, потому что каждый стремился сделать лучше для себя, для всех, для своей страны. Каждый жил и живет верой, что завтра должно быть лучше, чем сегодня, а сегодня, чем вчера. А если все валить на власть, а самому поступать так, то ничего не изменится. Ни один злодей не сможет ничего сделать, если не будет тех, кто станет это поддерживать. Сталин у вас теперь во всем виноват? Четыре миллиона доносов написал не Сталин... Лёня поставил сумку с продуктами на табурет и ушел в комнату. Виктор сидел в подавленном состоянии и вспоминал свой разговор с отцом, когда впервые в жизни осмелился бросить тому обвинения. Теперь он в таком положении оказался сам. Но отец тогда сумел найти какие-то слова, а он, судя по всему, не смог. Виктором овладело состояние полной безысходности. Машинально он взял сумку и начал разбирать продукты. Разложив все по полкам в холодильнике и в шкафу, он вздохнул и пошел в комнату. Лёня сидел в кресле и смотрел перед собой. Выражение его лица сейчас напоминало то, что было после разговора с Кевином. -Малыш, - сказал Виктор, подсаживаясь на кресло и обнимая его, - ты во всем прав. Мы заслужили такую жизнь и такую страну. Ты знаешь сам, как я отношусь к этому. Моя судьба тому свидетель. Но я верю, что ты сделаешь это ради меня. Ради того, чтобы мы могли быть вместе. Ради тетки, которая тебя любит. Главное, чтобы мы сами так не поступали. А я уверен, что ни ты, ни я никогда в жизни этого не сделаем. Виктор встал и пошел на кухню накрывать стол. -Иди обедать, - позвал он, когда все было готово. Обед прошел в молчании. -Смотри, - сказал Виктор, кладя перед ним бумажку с адресом и телефоном, - Найдешь этот дом. Это недалеко от Даниловского рынка, где троллейбусное кольцо "десятки". Позвонишь в дверь, спросишь Владимира Алексеевича, передашь ему заявление тетки, свое, свой паспорт, фотографии и вот это... Он положил на стол запечатанный конверт. -Если что, вот телефон, позвонишь, скажешь, что ты от Екатерины Петровны. Прости, что покидаю тебя, мне нужно на работу. Я позвоню тебе с линии поле десяти вечера. Там тебе надо быть после семи. Сделай это, Малыш. Оставив Лёню неподвижно сидящим за столом, Виктор начал одеваться. -Я ухожу... Лёня встал, вышел в прихожую и с горечью в слегка повлажневших глазах посмотрел на него. -Прости меня, - тихо сказал он, целуя Виктора в губы. Сегодня лицо Виктора не светилось радостью. Откатав два рейса, он вышел на остановке у Севастопольского проспекта, и невзирая на недоуменные лица пассажиров, направился к уличному телефону. -Да, - послышался из трубки голос, напомнивший ему тот, что он слышал в тот день, когда, вернувшись домой, нашел диван пустым. Виктору почему-то вдруг показалось, что сегодня может произойти то же самое, и от этой мысли у него даже задрожали руки. -Это я. Сходил? -Да, - коротко ответил Лёня. -Передал? -Да. Он сказал, что двадцатого я могу получить паспорт в милиции. -Понятно. Отдыхай. Я приду как всегда. Виктор повесил трубку и поспешил к вагону, позади которого уже названивал догнавший его трамвай другого маршрута. Двадцатого у Виктора был выходной, и они, позавтракав, отправились за паспортом, а оттуда к Лёниной тетке. Виктор поехал вопреки своему желанию. Мысль о том, что пожилой человек, воспитанный в других традициях, будет невольно рассматривать его через какую-то призму, не доставляла радости. В милиции Лёня пробыл недолго, и выйдя, помахал перед ним в воздухе новым паспортом. -Поздравляю, - улыбнулся Виктор. Старый дом в переулках Замоскворечья, к которому привел его Лёня, своими пятью этажами мог потягаться по высоте с современным девятиэтажным. Подъезд с широкой лестницей и высокие массивные двери навевали мысли о чем-то давно ушедшем. И облик пожилой женщины, открывшей им дверь, напомнил о том же. При виде Лёни ее глаза засветились теплом, а лицо озарилось улыбкой. На Виктора она посмотрела сдержанно, и после обмена приветствиями, тут же отвела взгляд. -Ну, как ты? Как дела? - спросила она Лёню. -Все в порядке, теть Тат, - он достал и показал ей паспорт, - Вот прописка. Спасибо Вилу, избавил от хождений по мукам. -Мы вам очень признательны, - вежливо улыбнулась Виктору женщина. -Всегда рад помочь хорошим людям, - с такой же вежливой сдержанностью ответил он. -Проходите, - она сделала жест в сторону кухни, откуда уже пахло чем-то вкусным. Они разделись и уселись за стол. Женщина поставила перед Лёней тарелку борща с лежащим в ней большим куском мяса, и стала наливать такую же Виктору. -Тетя Тата всегда в первую очередь обедом кормит, - с улыбкой заметил Лёня. -Так было принято на Руси, - отозвалась та, - А знаете, почему? Россия большая, и пока человек, идя в гости, преодолевал расстояние, он успевал проголодаться. -Ну, мы-то не такое большое расстояние преодолели, - вставил слово Виктор, стремясь подавить неловкость. -В этом доме всегда сохраняли традиции, - пояснил Лёня. -И я считаю это правильным, - подтвердила женщина. -Смотря какие, теть Тат. Пить много тоже русская традиция и матом ругаться через каждое слово. -Любишь ты спорить, - улыбнулась та, - С детства такой. Пить, это уже привнесенное, а что касается мата, то его, строго говоря, русским вообще не назовешь. Это с татаро-монгольского ига пошло... -Тетя Тата просветит, послушай, - улыбнулся Лёня, обращаясь к Виктору, - она мне уже значения всех матерных слов растолковала. Я, например, не знал, что хер, это всего лишь буква старорусского алфавита. -Кушай, озорник, - рассмеялась женщина, - потом все расскажешь Виктору, простите, как вас по отчеству? -Петрович. Да можете просто Виктор, - чуть смутившись, ответил тот. -Татьяна Викентьевна, очень приятно. Если бы она при этом протянула руку для поцелуя, Виктор сделал бы это. Ему вдруг неожиданно самому захотелось так сделать, насколько способствовали ситуации ее облик, интонации голоса и вся окружающая обстановка. Мебель, стоявшую на кухне, и ту, что он успел разглядеть через незакрытую дверь комнаты, хоть и нельзя было отнести к антикварной, но и старой назвать язык не поворачивался. Ее хотелось назвать старинной. Как и тарелки, в которые был налит борщ, и всю остальную, стоящую на столе, посуду. Было видно, что эти вещи служат людям не один десяток лет. -Я еще из этой чашки пил, когда мне пять лет было, - как бы угадав его мысли, сказал Лёня. -Да. Многие из нее пили, - заметила Татьяна Викентьевна, и на ее лицо набежала тень скорби. После обеда Татьяна Викентьевна пригласила их в комнату. Обстановка состояла из книжного шкафа, на прогнувшихся от времени и тяжести по