летом и съезжала на санках зимой. Чтобы прибежать с морозца в натопленную избу и напиться горячего чая с малиновым вареньем. Чтобы бабушка почитала на ночь сказку, и она долго лежала, укрывшись стареньким заплатанным одеялом, прислушиваясь к ветру за окном, в завываниях которого ей слышались таинственные голоса сказочных персонажей. "Неужели? - с мучительной тоской думалось ей, - Неужели это никогда не повторится?" По щекам текли слезы, а воспоминания продолжали приходить и приходить, отзываясь тяжкой душевной мукой. Они мелькали в сознании, как кадры кинохроники... Город Горький, где она училась в институте и где когда-то встретила Гришу. Их маленькая комнатка в старом доме возле Канавинского рынка и новая квартира в Сормово, где родилась Танюша. Этот знакомый до каждого камешка город... Покровка и Казанский съезд, набережная и Бурлацкая слободка, длиннющие мосты и кремль на вершине волжского откоса. Памятник Чкалову, откуда открывался вид на Волгу, завораживающий необъятной ширью русских просторов... А слезы все текли и текли. -Увидеть... Увидеть... - беззвучно шептали ее губы, - Увидеть, и тогда умереть... Самое большее, что желала себе в такие минуты Елена Павловна, это умереть на той земле, где родилась. Сегодня стало очевидно, что этот момент не за горами. Медсестра, что приходила утром осматривать и мерить давление, вчера сказала, что по результатам анализов ей необходима госпитализация для срочной операции. Приходивший сегодня врач подтвердил это. Он еще что-то много говорил на так и не ставшим для нее родным языке. Несмотря на все усилия, через два десятка лет он так и остался у нее на "магазинном" уровне. -Вам не о чем беспокоиться, - заверила с улыбкой сестра, - Вы пенсионерка... Она это знала и не беспокоилась. Но какая медицинская страховка способна покрыть душевную боль? Раздался знакомый стук в дверь. Это пришел работник из социальной службы. -Здравствуйте, - возник на пороге подтянутый улыбающийся мужчина лет сорока, - Как наши дела? Мужчина был тоже русским. Он ходил к ней уже почти десять лет, и каждое его появление было маленькой радостью. Даже свойственная здесь абсолютно всем, улыбка на его лице выглядела как-то искренне и душевно. -Здравствуйте, Виктор, - ответила Елена Павловна, промокнув слезы, - Спасибо, хорошо. Как вы? Так здесь было принято. "I`m fine. Thank you. And you?" "Very well. Thanks..." Даже, если у тебя кто-то умер, "I am fine". Разве может быть иначе? Хотя, с другой стороны, кто, действительно, может в таком случае помочь? Кто способен проникнуться твоим горем, как своим собственным? А, стало быть, зачем кому-то это знать? Наверное, так правильнее... -Что будем кушать? - осведомился тот, подходя к плите и открывая холодильник. Виктор всегда приносил в дом уверенность своими свободными и в то же время корректными манерами, и умел все сделать так, что из его рук было приятно принимать помощь. "Вы своим делом в жизни занимаетесь, Виктор", - сказал ему Гриша, когда тот впервые появился в их доме. И сейчас она могла бы сказать то же самое. Виктор ничуть не изменился за эти годы, как и их отношения, оставшиеся на том же вежливо-корректном уровне. Виктор бросил взгляд на стоящее в углу кресло на колесах - ходить по улице ногами Елена Павловна уже не могла. -Давайте покушаем и отправимся на прогулку. Саманта ждет вас на углу Санта Моники,- с улыбкой сказал он, - Я заверил, что мы прибудем через полчаса. Елена Павловна равнодушно позавтракала. Наверное, что-то насторожило Виктора в ее поведении, потому что его взгляд выразил озабоченность: -У нас что-то не в порядке? -Виктор... - обратилась к нему Елена Павловна, и голос ее дрогнул. -Какие проблемы? - вежливо поинтересовался тот. -Проблема одна... Я отжила свой век. Слова сорвались помимо ее воли, и она поспешила сладить оплошность: -Я понимаю, в ваши обязанности не входит утешать меня, но... Поймите меня правильно. Мне просто больше не с кем... Губы ее задрожали, и она уже не могла сдержать слез. -Не стесняйтесь, я вас охотно выслушаю, - сказал Виктор, придвигая стул и усаживаясь рядом, - Откуда у вас такая уверенность? -Приходил врач... Анализы, операция... Я же все понимаю сама. -Ну, не следует делать таких скоропалительных выводов и впадать в уныние... -Виктор, мне не это страшно, - перебила его Елена Павловна, - Когда-то это должно случиться, да и жизнь после смерти Гриши стала мне не в радость. Наверное, так будет лучше. Мне тяжело умирать одной на чужбине. -У вас есть дети? -Есть. И дочь и внук, а теперь уже и правнук, которого я никогда не видела, кроме как по Скайпу, и не увижу. -А вы сообщили им о том, что сказал врач? -Мне кажется, это незачем. Они не приедут. И виновата в этом я сама. Не надо было бросать их. -Вы оставили их в трудную минуту? -Так сказать нельзя. Мы с Гришей предлагали им перебраться к нам, но они предпочли остаться в России. -Вольному воля, - пожал плечами Виктор, - В чем же вы видите свою вину? -Не знаю. Но мне кажется, я не должна была так поступать. Если сейчас вернуться в прошлое... -В прошлое возвращаться не надо, - мягко, но уверенно перебил Виктор, - Хотя бы потому, что оно никогда не будет таким, каким вы его помните. А что касается вашего чувства вины, то есть хорошее средство - покаяние. -Что вы под этим подразумеваете? -Искренне покаяться, признать свою неправоту перед собой и перед Богом. -Но я не хожу в церковь... Даже здесь не приобщилась, хотя делала попытки. И это тоже угнетает меня. -А что вам помешало приобщиться? -Пошли мы с Гришей в православную церковь, - Елена Павловна назвала адрес, - Но попали в такую атмосферу, как будто не уезжали... Чем больше я туда ходила, тем больше задавалась только одним вопросом - зачем эти люди сюда приехали? -Ну, этот приход не единственный, - возразил Виктор, - В Америке много церквей и общин всех возможных конфессий, это не главное. Главное - не чувствовать себя отвергнутой Богом. А Он не отвергает никого, приходящего к Нему, на каком бы этапе жизни это ни произошло. Если хотите, я отвезу вас в субботу на исповедь в свой приход. Я подготовлю батюшку, расскажу о вас, а вы подготовьтесь сами. -Как? -Расскажите все, в чем чувствуете себя виноватой. Все-все. И помните при этом, что рассказываете не священнику, а Богу. -Может быть, вы... -Я вас охотно выслушаю просто, как человек, - мягко улыбнувшись, сказал Виктор, беря ее за руку и одновременно выключая другой рукой телефон,- Одно другого не исключает и не заменяет. Только каяться передо мной не надо, я не достоин этого... Саманта так и не дождалась в тот день своей подруги, поскольку разговор Виктора с Еленой Павловной затянулся до обеда. -Я не вижу вашей вины перед дочерью и внуками, - сказал Виктор, разогревая обед, - Вы сделали свой выбор, а они свой. А что касается вашего отчуждения... Мне думается, оно возникло бы в любом случае, поскольку к этому были причины, как с их, так, конечно, и с вашей стороны. Мой вам совет, попросите прощения у дочери. Может быть, когда-нибудь и у нее возникнет такое желание. Печально, что близкие люди оказываются так далеки друг от друга. Я имею в виду не расстояние в милях. -Спасибо вам, - искренне сказала Елена Павловна. -Не за что, - отозвался Виктор, - Ведь иногда бывает нужнее всего, чтобы тебя просто услышали. -Виктор, - поколебавшись, обратилась к нему Елена Павловна, - Простите меня, и если хотите, не отвечайте. Но вы тоже русский, и как я почувствовала, очень душевный человек. У вас есть семья, дети? -К сожалению, нет, - сдержанно ответил Виктор. -И вы никогда не были женаты? Простите, что я так беспардонно расспрашиваю, но... -Я понимаю, что вы это делаете, сопоставляя со своей судьбой, - перебил ее Виктор, - Нет. Так сложилось, что не был. -А родители живы? Вы приехали сюда с ними? -Нет. Отца я похоронил еще в ранней молодости, задолго до приезда, а мама скончалась не так давно, но она оставалась в России. -Она там, а вы... У вас что-то случилось, что вас вынудило покинуть родину? -В двух словах не скажешь, но это решение далось мне не просто. -Простите, я задаю бестактные вопросы. И вы... Вы здесь совсем один? -Не совсем... Виктор внимательно посмотрел на Елену Павловну, как бы что-то решая про себя: -Я мог бы вам рассказать подробно, только... не совсем уверен, что это нужно, и что вы меня поймете. -Простите меня еще раз, но я не из любопытства спрашиваю. Мне захотелось сравнить это со своими чувствами... -Ну что же, могу с вами поделиться. Хотя то, что вы услышите, вряд ли окажется для вас сравнимым, - подумав, ответил Виктор, - И вряд ли после этого вы будете воспринимать меня так, как раньше. Но если вы настаиваете... Только, давайте сначала закончим обед. 2. Москва засыпала. Виктор любил работать поздние "вечёрки". Сова по натуре, он любил подольше поспать, да и работать ночью было значительно легче. Развоз вечернего "давильника" занимал один оборот, после чего пассажиров в вагоне почти не было. Припозднившиеся привыкли и к долгому ожиданию, и к изменению маршрутов, поскольку многие трамваи уже спешили в депо, да и усталость минувшего дня делала их более спокойными. Правда, попадались пьяные, но Виктор умел договариваться с такими легче, чем с качающими права, как он их называл про себя, "интеллигентами от слова телега" или "пролетариями с выражением лица". На Семеновской вошли пятеро и так же дружно покинули вагон на Фортунатовской. Виктор тронулся и сладко потянулся - от конечной было ехать уже в депо. Подъезжая к разворотному кольцу, он глянул на часы, отметив восемь минут нагона. Стало быть, м