ал, что обознался. Тот стоял к нему спиной, а поверх знакомой футболки была накинута на плечи выцветшая фиолетовая ветровка. Но вот сверкнул через плечо острый взгляд черных глаз, и сомнения рассеялись. Евстропов повернулся и быстро пошел в противоположную сторону. -Евстропов! - громко воскликнул Виктор, - Евстропов, подожди. Парень остановился. То ли его остановила неожиданно прозвучавшая во весь голос его фамилия, то ли то, что Виктор был все-таки старше, то ли еще что, но он позволил ему подойти к себе. -Пойдем, - коротко хлопнув его по плечу, сказал Виктор, увлекая от дома на детскую площадку, - Пойдем, поговорить надо... Они уселись на лавочку. Евстропов молчал, хмуро уставившись в землю перед собой, и Виктор не знал, как начать разговор. -Ну, давай познакомимся, - сказал он, протягивая руку, - Я Виктор, а как тебя называть прикажешь? Не поворачивая головы, Евстропов, поколебавшись, протянул Виктору потную тонкую ладонь, не потрудившись ответить на рукопожатие: -Дима. -Зря ждешь, - сказал Виктор, - Он не придет. Он уехал надолго. И вообще, он здесь не живет. Губы Димы скривила злая презрительная усмешка: -Он живет здесь и с вами. Тон, каким было это произнесено, не оставлял сомнений, что парню известно если не абсолютно все, то очень многое, и в слово «живете» он вкладывал далеко не однозначный смысл. Виктор понял, что отказываться или оправдываться сейчас - значит только подтвердить очевидное и полностью обезоружить себя. -Допустим, - сказал он, - И что? Хочешь к нам третьим? -Хочу, - слегка вызывающе ответил Дима. -Ничего не выйдет, - отрубил Виктор. -Почему? Он мне больше не учитель, я почти совершеннолетний, и я никому не расскажу. «Однако, они стали другими, - подумал Виктор, - Я бы в его возрасте не осмелился так откровенно вести разговор». -Дело не в этом. -А в чем? - Дима бросил на него через плечо все такой же короткий колючий взгляд, - Вам очень помешаю? Или боитесь, что отобью? «Как он, однако, смел, - удивился Виктор, - И нагл, к тому же». -Не боюсь. Я просто не желаю делить его с тобой, - твердо проговорил Виктор, - Мы с Леонидом Васильевичем не просто живем, мы любим друг друга, если тебе это о чем-нибудь говорит. Вместо ответа Дима полез в карман, вытащил пачку сигарет и закурил. -А если я его тоже полюбил? - с вызовом спросил он, выпустив длинную струю дыма, - Если вот так - увидел и понял, что мое? -А если я увидел на улице в витрине что-то и понял, что мое? Должен разбить ее и забрать? Если у кого-то что-то увидел и тоже понял - мое, убить его и взять это себе? К тому же, Лёня - не вещь. Или для тебя это не играет роли? Дима молча курил, так же резко выпуская дым. Виктор оглядел его длинноватые немытые вьющиеся волосы, потрепанную ветровку, потертые и кое-где рваные джинсы, растоптанные кроссовки, и неожиданно ощутил жалость к этому парню. -Так что, бросай свои притязания, - уже мягче, но убедительно сказал он, - Тем более, что до осени ты его точно не увидишь. Дима бросил окурок, но не уходил. Некоторое время они сидели молча. -Если бы ты не был таким одержимым, ты бы смог стать нашим другом, - сказал, наконец, Виктор, - Не третьим, а просто другом. Это иногда бывает нужнее секса, но тебе, судя по всему, этого не понять. Дима встал, и не прощаясь, пошел. Сделав несколько шагов, он обернулся: -Шторы задергивайте, когда танцуете голые, а то, с той крыши, - он кивнул на трансформаторную подстанцию недалеко от дома, - ночью в бинокль все, как на ладони, видно, если свет в комнате горит. Дима отвернулся, и уже не оборачиваясь, пошел в сторону Чертановской улицы. На улице стало совсем темно, а Виктор все сидел, обдумывая происшедшее. Точнее, он не знал, что думать, и чем это может обернуться. Наконец, он встал и направился к дому. Войдя в квартиру, первым делом подошел к окну комнаты и посмотрел на крышу подстанции. Слова Димы находили реальное подтверждение. Виктор даже содрогнулся, представив, как тот в бинокль наблюдал за ними. Утром, перед уходом на работу, Виктор прочитал первое послание от Лёни с другого континента. Тот сообщал, что благополучно долетел, передавал привет от родителей и особую благодарность от мамы за внимание к ее сестре. Сообщение завершало пожелание счастливого дня, признание в любви и напоминание, что будет ждать его в чате вечером, то есть, по-американски, утром. У Виктора потеплело на душе, а вчерашние неприятности сразу ушли куда-то, и не хотелось о них думать. Вернувшись с работы, он целый вечер просидел за компьютером, общаясь с Лёней, но о визите Евстропова ничего сообщать не стал. Так было и на следующий день. Это виртуальное общение стало естественной потребностью и помогало переносить разлуку. Однажды Лёня попросил разрешения показать родителям его фото, на что Виктор ответил фразой: «Показывай и рассказывай все, что считаешь нужным. Я тебе верю, и ты знаешь, как лучше». Стояло жаркое солнечное лето. В рабочие дни Виктор только спал, работал и общался с Лёней, поскольку ни на что другое сил и времени не хватало. Неожиданно он установил, что на этой работе устает не меньше, чем на прежней, и что «работать языком», оказывается, не так легко. Но в выходные всегда куда-то выбирался. Один раз проводил Татьяну Викентьевну на кладбище к ее маме, дважды навестил свою, и наконец, решил поехать на их с Лёней место под Звенигород, чтобы открыть свой купальный сезон. Накануне вечером в квартире раздался телефонный звонок. Виктор поднял трубку. Ответом было молчание. -Ну, молчите, - равнодушно произнес он, кладя ее на аппарат. Спустя полчаса телефон зазвонил снова. -Я слушаю вас, - отозвался Виктор. Трубка опять молчала. -Ну, что же вы звоните и молчите? Хоть бы мяукнули что ли... -Скоро Леонид Васильевич вернется? - последовал вопрос хмурым неприветливым тоном. -Здравствуй, Дима, - спокойно ответил Виктор, - Нет, еще не скоро. Не раньше конца августа. Что-то ему передать, когда позвонит? В трубке опять воцарилось молчание, а потом прозвучало все тем же голосом: -Обойдусь. Виктор вспомнил этого ершистого парня, нервно курящего на скамейке, и опять в нем проснулась жалость. -Знаешь, я завтра на речку собрался, - вдруг, неожиданно для самого себя, сказал Виктор, - Не хочешь компанию составить? На этот раз молчание затянулось, слышны были треск и шорохи, но гудков отбоя не возникало. -Приставать будете?- послышалось наконец. -Дурак, - непроизвольно вырвалось у Виктора, и он уже занес руку с зажатой в ней трубкой, чтобы положить на аппарат, но в последний момент опять поднес к уху: -Если надумаешь, завтра, на выходе из метро Фили, в половине десятого утра, - сказал он, даже не убедившись, что его слушают, и дал отбой. "Зачем я это сделал? - тут же с сожалением подумал Виктор, - Когда у меня язык перестанет работать раньше головы?" И еще подумал, что давно пора все рассказать Лёне, но вступив в привычный диалог в чате, опять не решился портить ему настроение. Выходя на следующий день, по дороге на речку, из метро, Виктор бросил взгляд на людей, и был немало удивлен, увидев Диму. Тот стоял, прислонившись к стене, упершись в нее сзади согнутой в коленке ногой, и курил, поглядывая по сторонам. Заметив Виктора, он бросил окурок, подошел и молча протянул ему в ответ, как в прошлый раз, ладонь, позволив ее пожать. -Привет, - чуть растерянно протянул Виктор, - Не думал, что ты придешь... -До какой станции едем? - хмуро спросил Дима, направляясь к платформе. -До Звенигорода, - ответил Виктор. В электричке Дима независимо уселся напротив него и стал молча смотреть в окно. -Я почитаю? - спросил Виктор, испытывая некоторую неловкость от молчания. Дима равнодушно пожал плечами. Он вообще держал себя так, как будто они чисто случайно оказались рядом, и едут каждый по своим делам. Он только спросил, когда за Голицыном вагон почти опустел: -Далеко еще? -Три остановки, - отозвался Виктор, не отрываясь от книги. Когда электричка подошла к перрону конечной станции, Дима, ни слова не говоря, встал и пошел к выходу. Он вышел из вагона, закурил и повел головой по сторонам. Виктор вышел следом за ним. -Куда теперь? - спросил Дима. -До места километра три, - ответил Виктор, - Можем на автобусе, можем пешком через лесок. Ты как предпочитаешь? -Пойдемте пешком, - сказал Дима. Они спустились с платформы и направились в сторону речки. -Слушай, говори мне ты, - предложил Виктор, когда они шли по лесной тропинке,- Я тебя на пятнадцать лет старше, факт, но все-таки в отцы тебе еще не гожусь... -Годишься, - отозвался Дима, глядя перед собой, - Мечтал о таком папике... По интонациям голоса было невозможно понять, смеется он или говорит серьезно. -Что за местность? - спросил Дима, когда они вышли на шоссе, ведущее в Поречье. -Окрестности Звенигорода, - ответил Виктор. -А сам город где? -В другой стороне. За Москва рекой. -Покажешь? -Не сегодня. Это километров пять. -Слабо тачку купить? Покатал бы... -Ну и наглец ты, Дима, - сказал Виктор, - Я еще в прошлый раз заметил. -Не увиливай. Слабо? Он продолжал говорить все с той же невыразительной интонацией и ни разу не улыбнулся. -Пока слабо, - спокойно ответил Виктор, - Но думаю, через год мы с Лёней осилим. При упоминании о Лёне, в лице Димы что-то неуловимо изменилось, но опять было трудно понять, что. -Вы с ним тоже сюда приезжали? - спросил он. -Да. Мы очень любим это место. -Что он тебе говорил про меня? Виктор постарался уйти от ответа: -Почему ты решил, что говорил? -А фамилию мою, откуда знаешь? -Он узнал тебя, когда ты под окном стоял, и удивился, что ты здесь делаешь? -Так уж и удивился? Губы