Солнце золотым диском падало к горизонту, наполовину прячась за сверкающим городским лесом из стекла, стали и бетона; корабли и аэромобили яркими птицами пересекали облачное небо; и где-то там, за его голубым куполом, в холодной бездне космоса, летел он.
Мать опустилась на детскую кровать и улыбнулась.
- И что это ты тут рисуешь? - с интересом спросила она, хотя прекрасно понимала, кто висит над серебристо-серым диском голографа.
- Это папка! - радостно воскликнул сын, щелкая кнопками пульта. - Это я для него нарисовал. Он приедет, и я ему покажу.
Полупрозрачный солдатик запросто уместился бы на ее ладони. Он выглядел так, как выглядят герои боевиков. Губы смыкались на кончике сигары, футболка цвета хаки обтягивала мускулистый торс, на широком ремне висел нож, штаны были заправлены в армейские ботинки, а руки сжимали серую длинную винтовку с красным огоньком лазерного прицела. На плече замер какой-то зверек. Не то хомячок, не то морская свинка, только почему-то лысая.
- Кто это? - спросила мать, указывая на неведомого зверька. На сей раз она и впрямь не знала, кого нарисовал ее неугомонный сын, который словно бы обзавелся моторчиком с тех пор, как сообщили о возращении отца.
- Мам, ты что, - удивился он. - Это же фрикес! Нам учительница по планетологии про них рассказывала. Там, где папка, их много, - гордо заявил он, чуть тряхнув головой. - Злые-злые древни едят их, - почти шепотом пояснил он, точно открывая жуткую тайну, и со страхом добавил: - Живыми... Но ведь папка не позволит древням есть бедных фрикесов, да?
Мать кивнула. Ей хотелось спать. Кровать, на которой она устроилась, манила прилечь, сунуть руки под подушку, положить на нее тяжелую голову и закрыть глаза, чтобы провалиться в крепкий сон до утра. Семь дней назад сообщили, что наконец-то он возвращается. И каждый день стал тянуться так, как порой не тянулись месяцы.
- Тебе нравится? - спросил сын, глядя матери прямо в глаза.
Он ни на секунду не расставался с пультом, густо усеянным кнопочками всевозможных форм. И все еще что-то подправлял.
- Очень красиво, - сказала она уставшим голосом. - Я уверена, ему тоже понравится.
- Знаешь... - начал сын и осекся, слегка покраснел. - Брюс из соседнего дома сказал, что мой папа - оккупант и убийца.
- Значит, это с ним ты неделю назад подрался?
Сын нерешительно кивнул. Лицо его стало пунцовым от стыда.
- И прави... - теперь осеклась она. - Не слушай их. Твой отец - хороший человек. Он борется за нас, за то, чтобы у тебя было все самое лучшее.
- А он точно прилетит?
- Конечно, сынок. Обязательно прилетит. Только нужно еще немного подождать. Совсем чуть-чуть, - сказала она дрожащим голосом, посмотрела в небо и еле сдержала подступившие слезы.
***
Полковник не обманул. Древень очнулся строго на седьмые сутки, когда до выхода из мрака гиперпространства по расчетам оставалось полчаса. В корабль словно врезалось что-то огромное, настолько сильно его качнуло.
"Началось, - огорчился Роджерс, покидая капитанское кресло. - Не мог проснуться на час позже".
Он взял винтовку и, пошатываясь в такт качающемуся кораблю, прошагал в грузовой отсек. Все это время пленник буйствовал не переставая, и успокоился лишь тогда, когда увидел человека.
Судя по содранной коре вокруг шеи, враг рвался не жалея себя и мог еще преподнести сюрпризы, поэтому капитан на всякий случай осмотрел толстое заградительное стекло - от пола до потолка, лишенное ручек, установленное намертво вместо прежней двери и пробитое стройными рядами дырочек, сквозь которые не пробрался бы и таракан. На стекле не было ни единой царапинки; оно надежно защищало Роджерса от могучего врага.
Древень был огромным. Пышная от широких листьев грязно-зеленого цвета макушка упиралась в высокий потолок; необычайно длинные и толстые корни ног несколькими витками схватывала цепь; еще одна - связывала сучковатые руки; а на мощной шее стальным воротником лежала изогнутая труба, приваренная к стене. Получалось, что шевелить враг мог лишь кривыми кистями рук и огромной головой, заросшей мхом до глаз, которые и размерами и формой напоминали два черных яблока. Ну, еще немного - корнями, собранными цепью в этакий хвост. Пол вокруг живого дерева был усыпан листьями, как земля в осеннем саду.
"Пожалуй, как раз такие особи легко рвали пополам тела десантников", - подумал Роджерс. Сам он занимался тем, что бомбил древесные города и поселения, часто бился с беспилотными и удивительно неуклюжими "жуками" величиною с аэромобиль, но никогда не бегал с винтовкой в руках по непроходимым лесам и зловонным болотам, поэтому вблизи видел только плененных древней.