Иногда ему приходилось забирать измотанных и раненых десантников. Именно от них он и наслушался историй о том, как зрелые древни рвали людские тела, словно игрушечные. Именно от этих бравых вояк впервые услышал о вирусе Дрейтона, или Лесной чуме, превратившей тысячи солдат в деревяшки. Наконец, именно из-за жестокости десантников был вынужден сопровождать врага, потому что с ними, соглашался Роджерс, древень и вправду вряд ли долетел бы в изначальном виде. Если бы вообще долетел.
- Чего шумишь? - спросил капитан, стараясь не показывать страх. Несмотря на толстое стекло, на то, что древень был надежно прикован, огромное живое дерево внушало не только отвращение.
Мох на скулах зашевелился, заиграл всеми оттенками зеленого в ярком свете лампы, и из дупла рта выкатился мокрый язык, совсем не похожий на те, что висели на плече Бригза.
- Дай мне воды, человек, - вполне внятно попросил древень. Хотя, конечно, этот скрипучий и шелестящий голос, словно сплетенный из звуков лесного шума, никак не мог принадлежать человеку, пусть и простуженному, пусть и с поврежденным горлом. - Мне нужна вода, - громко проскрипел древень и сплюнул, будто изъяснение на человеческом языке доставляло ему такое же отвращение, какое сам древень вызывал у Роджерса.
Впрочем, про отвращение капитан забыл, стоило ему только услышать человеческие слова, слетевшие с волнообразных губ древня. Где? Когда? Как враг сумел овладеть человеческим языком? Размышляя над этим, Роджерс вдавил единственную кнопку, установленную на стене в шаге от стекла.
Вода ударила сбоку, как из брандспойта. Тугая струя, словно бы желтая в искусственном густом свете, разбилась о темно-бурую, почти черную кору, потекла по ней ручейками. Зашевелились змейками корни, зашелестела листва под брызгами, а за стеклом захлюпало так, будто кто-то бежал по лужам.
Капитан немного подождал, после чего убрал палец с кнопки, и струя мягко опала.
Огромная лужа исчезала на глазах. Дергающиеся корни всасывали воду, точно сотни слоновьих хоботов. Листья, секунду назад качающиеся лодочками на волнах подтопленного отсека, теперь липли к полу. Он стал почти сухим, когда древень утолил жажду.
- Это хорошая вода, человек, - сказал он. К изумлению капитана, в голосе врага, чью цивилизацию уничтожили люди, не было ни ненависти, ни злости.
Роджерс непонимающе пожал плечами и осторожно опустился на пластиковую коробку, надеясь, что она его выдержит. Коробка тихо хрустнула, но, вопреки ожиданиям, не развалилась.
«Спятил он, что ли? - предположил капитан, с подозрением поглядывая на узника и чиркая зажигалкой. - Наверное, спятил. От уколов, от безнадеги, да мало ли по какой причине».
Сигаретный дым приятно хлынул в легкие, расслабляя тело. За стеклом гулко стучали капли, падающие с высоты мокрой макушки; позвякивал цепью враг.
- Где ты научился так говорить? - спросил Роджерс, разглядывая тлеющую сигарету.
- Не только вы брали в плен, - ответил древень. - Троих ваших мы захватили в самом начале войны, и все эти годы они рассказывали мне о вас. О вашем мире.
Роджерс не переставал удивляться. Насколько он знал, враги убивали всех, в том числе и тех, кто сдавался. Ни в городах, ни в поселениях не находили пленных или мест, похожих на тюрьмы. Да и полковник Смирнов, перед тем как отправить десантников в бой, постоянно твердил им своим охрипшим от крика голосом: "Пощады не ждите. Пленных они не берут!". А уж Смирнов...
- Не верю, - сказал Роджерс.
- Понимаю, мы же всего лишь "тупые деревяшки", которые ничего не смыслят в войне.
- А разве не так? Нам хватило пяти лет для победы. Невзирая на Лесную чуму, вашу физическую силу, необыкновенную способность к регенерации и огромную, - он ухмыльнулся, вспоминая бой с нерасторопным жуком, - флотилию, превосходившую людскую в четыре раза.
- Наш народ не был готов к нападению, - вздохнул древень. - В отличие от вас, мы никогда не воевали ни сами с собой, ни с представителями других миров. С рождения нас учили, что никто, кроме матери-природы, не имеет права забирать чужую жизнь. Все, что нам было нужно, давали лес, реки и горы - и только они. Мы ценили свою жизнь, любили наш дом и надеялись, что так будет всегда.
Разговор начинал интриговать капитана. Похоже, не зря в папке с грифом "Совершенно секретно" было указано: "Верховный древень". Однако как странно: в ней ничего не говорилось о том, что враг свободно владеет человеческим языком. Кроме того, что-то в узнике было не так. Слишком спокойно он говорил, слишком комфортно он себя чувствовал, словно и не был пленником, а сидел где-нибудь на поляне и вел задушевную беседу со старым другом.