— Забудь. Из барака, кроме как через ворота, еще никто не откидывался. С этапа винтили, когда на работы какие гоняли, то бывало валили в туман, а с барака нет, я за свои три ходки о таком ни разу не слышал.
Вот теперь было самое время впасть в уныние, но очередная усмешка судьбы подарила надежду буквально на следующее утро. Когда все еще спали, Вольдемар направился к сортиру, чтобы успеть освободить мочевой пузырь и умыться еще до завтрака. Он, по привычке зажав нос, подскочил к ручке пластиковой будки и уже почти взялся за нее рукой, но замер, навострив уши.
— Уже сколько времени копыта точим, а все без толку, — гундел плохо слышимый через стенку голос, прерываемый шлепками падения субстанции с приличной высоты. — Сколько можно здесь дуру гнать.
— Отвали, без тебя тошно, — просипел второй. — Как только будет случай, так сразу и дадим винта.
Вольдемар осторожно, стараясь не шуметь, сделал несколько шагов назад, а потом, топая погромче подскочил к двери, дернул ручку и, стараясь не выдать свой интерес к будущим подельникам, торопливо начал делать свои дела. Закончив, также быстро вылетел наружу и, глотнув свежего воздуха, устремился к водным колонкам умываться. После завтрака Дескин решил навести справки о парочке из сортира. Сосед снизу оказался ценным источником информации.
— Один гундосит, второй сипит? — на секунду задумавшись, выдал результат. — Шмаркатый и Сиплый. Сявки, шниферы провинциальные, здесь не в авторитете.
— А что они из себя представляют? — заинтересовался Вольдемар.
— А хрен их разберет. Тихушники. А тебе эти чуханы зачем?
— Да так, для информации.
— Ну, ну.
Сосед снизу вернулся к своим делам, точнее опять завалился спать. Между прочим, зря он Сиплого и Шмаркатого чуханами назвал. Конечно, образования у Сиплого не было, дифференциальные уравнения второй степени в уме он решать не мог. И кругозор жизненный у него был узковат, зато он не был обделен природной хитростью и соображал быстро. Шмаркатый был и вовсе туповат, но силен и чувство опасности у него работало прекрасно. Вместе эта парочка оставила на воле немало висяков, а если и попадалась, то чаще случайно, в основном на сбыте краденого.
Однако в этот раз Сиплый и Шмаркатый попали в барак по собственному желанию, но не совсем так, как хотелось бы им. Полгода назад они залезли в дом богатого спекулянта и взяли просто сказочный куш. И все бы хорошо, но помешала домработница, которую хозяин попросил присмотреть за домом. Женщина появилась в самый неподходящий момент, и Шмаркатый приложил ее по голове подвернувшейся под руку бронзовой статуэткой. Сильно приложил, не рассчитал. Убивать он никого не хотел, так получилось. В результате вместо привычной банальной кражи они совершили мокрое дело. Однако мотать долгий срок за убийство им не хотелось и, тогда Сиплый придумал гениальный, как ему казалось, ход. Тщательно уничтожив следы своего пребывания в доме и припрятав награбленное в родном городе, парочка подалась в столицу, где выкинув удостоверения личности, попалась на глаза полицейскому патрулю. Вполне сознательно попалась, Сиплый рассчитывал, что им дадут за бродяжничество два или три года, не впервой. За это время о них забудут и перестанут искать убийцу, а по выходу из барака можно будет пустить добытое в оборот.
Не учел Сиплый, что столица это не провинция, где их прекрасно знали все постовые. Столичные полицейские быстро выяснили, какие клиенты пожаловали к ним в гости и очень обрадовались. На провинциальных воров повесили сразу четыре нераскрытых кражи и уличный грабеж, чем они отродясь не занимались. Сиплый и Шмаркатый попытались выразить бурный протест, но следователь им попался опытный, не чета тому, что вел дело Дескина. Сплюнув выбитые зубы, парочка быстро подписала нужные показания, получила по двенадцать лет на лицо и отправилась в барак. Теперь вместо трех ожидаемых лет им пришлось тащить все двенадцать за чужие дела, а на воле их ждал своим трудом добытый клад. Естественно, они пожелали ускорить свое освобождение, но случая пока не представилось.
Первым делом Вольдемар поближе подобрался к интересующей его парочке. Для того, чтобы освободить интересующее место пришлось вытащить из барака труп, примерно суточной давности. Однако, когда Вольдемар вернулся место уже было занято нагловатым субъектом. Это действие полностью шло вразрез с местными понятиями — кто труп вынес, того и место. Мириться с таким беспределом Дескин не стал, тем более, что габариты наглеца не впечатляли, да и на бойца он никак не тянул. Вольдемар молча взял его за шиворот, выдернул в проход между нарами и, придав пинком ускорение, отправил в глубь барака. Приземлившись на грязный пол, тот сразу подскочил и, подобравшись, двинулся к Вольдемару с явным намерением отомстить обидчику, но был остановлен голосом с первого яруса нар.