Спрашиваю:
– Кто это мы?
– Вы и я, – отвечает, – и отчасти Галя и ее мама тоже. Но в основном вы и я.
– Объясните, – прошу его, а у самой все внутри дрожит, нехорошо даже.
Ну он объяснил.
– Как вы считаете, – говорит, – кто такой Пьетро Маттинелли? Он работал здесь в качестве инженера. Это верно, он и есть инженер. Но не только. Главная его работа носит секретный характер, понимаете? Вы удивлены? Я тоже был удивлен, но несколько раньше. И был так же напуган, как напуганы сейчас вы, моя дорогая.
– Чего вы от меня хотите? – спрашиваю. – Зачем Я вам нужна?
– Не мне вы нужны, – сказал он. – Я только исполняю волю других.
– Но при чем здесь я?
Он в тот момент совсем на себя не был похож. Буквально незнакомый человек со мной разговаривал, как будто первый раз его видела. Глаза злые, усмешечка такая и даже голос другой.
Говорит:
– Нет, дорогая девушка, сейчас я буду вопросы задавать. Вы сколько посылок получили? Если на деньги перевести – какую сумму это составит? Не считали или все-таки считали? А тот перстенек с изумрудом – он разве семьсот рублей стоит? И почему же вы его в скупку не сдали? Себе оставили или кому-нибудь уступили? Уж не почтенной ли Ольге Михайловне?
Я молчала, потому что ответ на каждый свой вопрос он сам заранее знал, это ясно. А что я могла добавить? У меня просто язык отнялся.
Он дальше:
– Вы девушка умная, поэтому я обращаюсь к вашему разуму и прошу понять меня правильно. Ничего страшного не произойдет, если вы будете строго следовать моим наставлениям и хранить наши новые отношения в глубокой тайне.
– Какие же у нас будут отношения? – спрашиваю.
Он словно облегчение почувствовал, даже рассмеялся.
И объясняет:
– Все останется по-прежнему, не беспокойтесь. Но вы, как только мы с вами договоримся, будете не просто девушкой Светланой, которая очень нравится Пьетро Маттинелли, но его ценной сотрудницей. А руководить вами он будет через меня. Повторяю, все это не столь трагично, как может показаться на первый взгляд.
– Но что я должна делать? – спрашиваю.
– Ничего особенного. Это даже нельзя назвать делом.
Вы имеете большое влияние на людей, которые вас знают.
Вот это мы и будем использовать.
До этого момента я была как оглушенная. Что-то спрашивала его, а в голове ничего не оставалось. Чувствую, творится что-то гадкое, подлое, а умом понять не могу. Но наконец-то до меня дошло. И злая я стала. И страшно сделалось. Даже подумала: может, все это просто шутка? Вот сейчас он кашлянет в кулак – он всегда так делал, когда собирался поострить, – и скажет, что разыгрывает меня. А
он говорит:
– Вы, Светланочка, скоро увидите: все прежние подарки – мелочь по сравнению с тем, что вы сможете иметь, если будете меня слушаться.
Мне захотелось поскорее в город, домой, к маме. Так тошно, прямо сил нет.
– Едем отсюда, – прошу его. Между прочим, уже давно стемнело, и жутковатым мне показалось то место.
Он говорит:
– Еще минуту, мы не закончили нашу беседу. Вы должны сказать либо да, либо нет. Но во всех случаях я теперь вынужден заручиться вашим обязательством никому ни о чем не рассказывать.
– Расписку вам давать, что ли? – спрашиваю.
– Это ненадежно, – сказал он. – Мы придумаем более верные гарантии. А сейчас я должен вас предупредить: о нашем разговоре вы не имеете права сообщать даже
Пьетро. Сам он об этом спрашивать вас, разумеется, не будет.
Тут только я подумала, какую же комедию целый год разыгрывал со мной этот Пьетро. И какой же надо быть сволочью и как нас с Галкой купили. Ненавидела я себя в ту минуту лютой ненавистью, как гадину последнюю. Губы себе все искусала до крови, чтобы не разреветься.
– Поедемте отсюда, – прошу его. Но он не торопится.
Решил ковать железо, пока горячо. Говорит с издевочкой:
– Я понимаю, у вас незавидное положение, и чувствуете вы себя скверно, но что же поделаешь? Уверяю вас, дорогая Светланочка, уже завтра вам станет значительно легче, а через неделю вы поймете, что ровным счетом ничего не произошло. Ну какая из вас шпионка? Вы же еще, в сущности, ребенок, а те маленькие услуги, о которых я вас буду просить, они же безобидны, как детский поцелуй.
Я застонала от тоски, и тут он добавил:
– Но если вы кому-нибудь проговоритесь – знайте: это будет стоить жизни и вам, и вашей матери, и тому, кто узнает нашу тайну.
До чего же ты докатилась, думаю. Если этот старый подонок не побоялся тебе в открытую говорить такие вещи