— Может, у вас уже и руки дрожат? — иронически осведомился Николай Николаевич. — Вы, молодой человек, теряете свое достоинство.
— Совершенно верно. Но исправлюсь. Разрешите посмотреть тетрадку.
Николай Николаевич повел его в кабинет. Ученическая тетрадь в серенькой обложке лежала на столе. Павел взял ее. Тетрадь была в линейку. Три первые страницы усеяны цифрами и математическими знаками. Кое-где строчки зачеркнуты и перечеркнуты. Есть даже две кляксы.
— Это получилось очень натурально, — сказал Павел, показав на кляксу.
Николай Николаевич поморщился.
— Вы меня переоцениваете. Это неумышленно, просто плохие чернила. Я ведь работаю по старинке, перышком.
На столе действительно стоял прибор с двумя мраморными чернильницами, и в них были налиты фиолетовые чернила. Прибор был весь в медно отсвечивавших засохших пятнах.
— Все равно хорошо, — сказал Павел. — Теперь сделаем так… Дайте ключ.
Николай Николаевич подал ему свои ключи на железном колечке. Ключ от несгораемого ящика выделялся в этой компании тем, что был латунный и фигуристый. Павел снял его с колечка и сказал:
— Вы ведь не хотите, чтобы сейф взломали?
— Ну какой же это сейф…
— Все-таки жалко. Значит, делаем так… — Павел открыл ящик. Там лежали отдельные листки, вырванные из тетради в линейку. Вчерашних тетрадей уже не было. Показав на листки, Павел спросил:
— А гарнир подходит к основному блюду?
— Вполне.
— И ничего ценного?
— Обыкновенные расчеты.
Павел положил тетрадку поверх листов, запер несгораемый ящик и поднял крышку секретера.
— А ключик спрячем сюда. — Он открыл средний ящик стола, в котором были старые блокноты, футляры от очков, карандаши, сломанные брелоки и прочая не подлежащая учету мелочь, и положил ключ в правый дальний угол. Потом задвинул ящик и сказал с сомнением.
— А если не найдет?
— По-моему, эту железную шкатулку в секретере можно открыть зубочисткой, — сказал Николай Николаевич. — Я бы только крышку у секретера все же не закрывал.
— Вы правы, — согласился Павел и открыл крышку. — Но будем надеяться, что ключик все-таки найдут. Стол не запирается?
— Как видите.
Покончив с этим делом, Павел помог Николаю Николаевичу собрать в чемодан все необходимое, и они спустились к ожидавшей их машине. Павел сказал, что менее чем через час они будут на месте.
В понедельник, 5 июня, Брокман приехал в город К.
Поезд прибыл без четверти девять. Проспав до восьми, Брокман все же успел и побриться, и выпить стакан предложенного проводницей чаю. Вагон он покинул последним.
На привокзальной площади он сел в троллейбус, шедший до центра, и через двадцать минут сошел на остановке, что напротив почтамта.
Потом постоял в очереди на такси. Взяв такси, попросил шофера ехать на вокзал, а с вокзала вернулся на троллейбусе в центр. Он проверял, нет ли за ним слежки, и ничего подозрительного не обнаружил.
У него был разработан подробный план, но сначала нужно было как следует поесть, а между тем кафе и рестораны, мимо которых он проходил, еще не открылись.
Тогда он решил заняться телефонной частью плана и отыскал на тихой улочке стоящую в тени старого отцветшего каштана будку автомата.
Линда Николаевна снабдила его горстью двухкопеечных монет, и когда автомат проглотил безвозмездно три монеты, на первой же цифре включив сигнал «занято», Брокман пошел дальше и нашел другую телефонную будку.
Сначала он набрал номер домашнего телефона Николая Николаевича. Никто не ответил. Он повторил звонок — с тем же результатом.
Следующим был институтский телефон Нестерова. Женский голос сказал:
— Алло, вас слушают.
— Пожалуйста, Николая Николаевича.
— Его нет, он в отпуске. Кто его спрашивает?
— Я по личному делу. Скажите, Николай Николаевич уехал? Или он в городе?
— Уехал.
— А семья?
— На такие вопросы не отвечаем. Извините.
План Брокмана предусматривал и это.
Оставив телефонную будку, он отправился в кафе, присмотренное раньше, — оно уже открылось. Брокман позавтракал плотно, с таким расчетом, чтобы до вечера не думать о еде. Правда, в портфеле у него был пакет с холодной курицей, бутербродами и свежими огурчиками, положенный Линдой Николаевной. Брокман всегда отводил пище одно из самых важных мест в своей рискованной жизни.
Теперь, хорошо поев, можно было приступить к делу.
Свернув с главной улицы, он пошел по переулку, потом свернул на улицу, ведущую к реке, и, отсчитав три перекрестка, на четвертом взял вправо, — он передвигался точно по чертежу, который выучил наизусть еще перед посадкой на лайнер «Олимпик», так же как и номер автомобиля, за баранку которого он собирался сесть.