Себастьян против нового назначения Тульева ничего не имел, поскольку это никак не касалось деятельности опекаемого им восточного отдела. Наоборот, обрадовался в надежде на то, что там Михаил может сложить голову. У Михаила тоже были основания радоваться. Во-первых, он избавлялся от опостылевшей кабинетной работы. Во-вторых, наконец-то появился долгожданный шанс выполнить важное задание Маркова — отыскать следы особо опасного военного преступника Гюнтера Гофмана, которые затерялись на Пиренейском полуострове. В-третьих, ему предоставлялась возможность достигнуть и сугубо личной цели — найти Карла Брокмана, убийцу отца. Был ли при этом риск для него лично, для его жизни? Да, был, и Михаил это понимал.
Еще слушая Монаха при первом разговоре о задании, Михаил вспомнил о сведениях, добытых Доном и касавшихся так называемого агентства по распространению печати в Лиссабоне. Он сразу решил, что можно воспользоваться этим агентством, но перед шефом раскрывать своей осведомленности не стал. Теперь он попросил разрешить ему поездку в Париж на две недели, чтобы нащупать пути проникновения в португальские колониальные войска. Монах санкционировал командировку.
Дон не забывал просьбы Михаила относительно Карла Брокмана и время от времени оповещал о передвижениях этого белого наемника, воевавшего на Черном континенте. Дон располагал сведениями, что Брокман находится в колонии, расположенной на западе Африки, и что контракт у него не скоро кончается, а там кто его знает…
Прилетев в Париж, Михаил из аэропорта позвонил Дону в его бар, и они условились о встрече.
В течение недели Дон сумел снестись с нужными людьми и получил подтверждение, что Брокман на прежнем месте — в спецподразделении, действующем на территории португальской колонии. Михаилу стали также известны особые правила, которыми руководствуются службы и учреждения, занимающиеся вербовкой добровольцев для войны в колониях.
Возвращаясь в разведцентр, он был снабжен всеми сведениями, необходимыми для составления хорошо продуманного плана своей поездки в Португалию. План был написан в два дня, положен на стол Монаху и одобрен.
ГЛАВА 6
Под мальтийским крестом
Сначала необходимо дать место политической хронике, хотя бы несколько строк. В то время народ одной из последних колоний некогда обширной Португальской колониальной империи вел упорную вооруженную борьбу за свою свободу, за образование независимого государства.
У наследников фашистского салазаровского режима дела обстояли плохо. Насильно зарекрутированные солдаты дезертировали из армии при первой подходящей возможности. Приходилось вербовать наемников.
Наемники были разные — в зависимости от задач, которые перед ними ставились. Плата тоже колебалась, и амплитуда достигала значительных размеров. Являлись рядовые обученные, которым красная цена была в пересчете на доллары двести в месяц. Но были и профессионалы, подобные Карлу Гейнцу Вайсману из Нюрнберга, которым надо платить по тысяче и больше, ибо эти умели не только подчиняться при совершении кровавых акций, но и командовать. И платили всем этим людям не напрасно: там, куда их отправляли, шла война не на жизнь, а на смерть. Тот, кто вербовался в погоне за острыми ощущениями и экзотикой, получал их сполна. Иногда за недостатком современного оружия африканцы стреляли из луков длинными оперенными стрелами с наконечником, несущим кураре — яд, парализующий дыхание.
Когда Михаил Тульев посетил лиссабонское так называемое агентство по распространению печати, там было малолюдно, и к нему поначалу отнеслись с вниманием. Однако человек в светло-сером костюме, к которому его проводили, смотрел на Михаила без всякого интереса.
— Сколько вам лет? — спросил он.
— Сорок, — ответил Михаил и отметил про себя, что ему явно не поверили.
— Национальность?
— Русский.
— Откуда прибыли?
— Из Франции.
— Перемещенный?
— Нет. Мой отец эмигрировал из России в восемнадцатом году.
Светло-серый откинулся на спинку кресла, посмотрел на Михаила как бы издалека.
— Кто вам дал наш адрес?
— Его фамилия Гейзельс. Он из Бельгии.
Светло-серый побарабанил пальцами по столу и спросил:
— Как вы думаете, сколько мне лет?
Михаил решил польстить:
— На вид тридцать.
В ответ он услышал неподдельный хохот. А отсмеявшись, светло-серый сказал:
— Думаю, мы с вами ровесники. Вам ведь под пятьдесят.
Оставалось только удивляться.
— Давно не смотрелся в зеркало, — пожав в смущении плечами, сказал Михаил. — Но я бы вам…
— Оставьте, — перебил его светло-серый. — Я не дама, не надо меня молодить. Чего вы хотите от нас?
— Мне необходимо заработать. А чего бы вы хотели от меня?
— Вы не боитесь червей под кожей, вшей, брюшного тифа и десятка болезней, незнакомых европейской медицине? А также не боитесь ли вы умереть, не разменяв шестой десяток?
— Я хочу заработать. А боишься или не боишься — это зависит от цены.
— Мы не знаем, что вы умеете делать.
— Стрелять, во всяком случае.
— Ну, это могут и мальчишки. А в ваши годы учиться кое-чему другому будет трудновато.
— У меня приличное здоровье, — возразил Михаил. — И потом во время войны мне приходилось не только стрелять.
— Что же еще?
— Я был на Восточном фронте, — соврал Михаил.
— В немецкой армии?
— Да.
— В каких частях?
Михаил рискнул сделать смелый ход не по правилам:
— Эсдэ. Я служил под командой Гюнтера Гофмана. Не слыхали о нем?
Светло-серый опустил глаза и сказал с легкой иронией:
— Кто же не слыхал о человеке, которого по крайней мере в трех странах заочно приговорили к смертной казни? — Он помолчал и добавил: — Но вы, наверное, первый, кто афиширует свою связь с ним.
Михаил подумал, что напрасно затеял эту игру, но решил не отступать.
— Мне и сейчас хотелось бы работать на Гюнтера. Жаль, не знаю, где он.
Это осталось без внимания. Его собеседник вернулся к делу.
— В каком чине вы закончили войну?
— Фельдфебель.
— Сколько рассчитываете получать у нас?
— Если вы положите мне три тысячи западногерманских марок в месяц…
— Это слишком много.
— Две пятьсот.
— Хорошо. Но вы должны будете подписать контракт, который лишит вас права распоряжаться собой минимум на год.
— Именно об одном годе я и думал.
— Хорошо. Приходите сюда послезавтра в это же время, мы все решим.
Михаил был уже у двери, когда хозяин кабинета сказал, не скрывая насмешки:
— Если вы ищете Гофмана, почему же не поинтересовались у Гейзельса? Вас ведь Гейзельс надоумил обратиться к нам, не правда ли?
У Михаила было такое ощущение, что все рухнуло.
— Гейзельс не из тех, кто афиширует свои связи.
— Ладно, — усмехнулся светло-серый, — это не имеет значения…
Выйдя из агентства, Михаил испытывал досаду. Но что сделано, то сделано, оставалось ждать результата. Визит к «распространителю печати» по крайней мере в одном отношении оказался полезным: удалось нащупать нить к Гофману. Гофмана знает Гейзельс. Гейзельса знает Карл Брокман.
Ситуация складывалась таким образом, что, разыскав Брокмана, Михаил мог выполнить задание и достичь личной, страстно желанной цели.
Через день он явился в агентство, и ему дали подписать обязательство, похожее на клятву, или на присягу, и осведомились, куда бы он хотел отправиться. Михаил, естественно, выбрал колонию, где воевал Брокман, и через неделю в обществе пятидесяти себе подобных (правда, все были гораздо моложе) высадился с транспортного судна на африканском побережье.
Их поселили в военном лагере, где перед воротами возвышался железный мальтийский крест — символ Лузитании, как называлась когда-то Португалия, разместили в длинном белом бараке по двое в комнате: две кровати с матрацами из морских водорослей, две тумбочки и вешалка, одновременно способная служить пирамидой для карабинов.