Проехала машина. Потом еще другая. Наконец и он встал. С удовлетворением убедился, что трясти перестало. Пошел в ту же сторону, куда уехали машины.
Его обогнал школьник с рюкзаком. Еще группка детей рассыпалась по тропинкам, взбираясь на холмы к домам. Все верно, час дня. Или два?
Признаки мемориала здесь кончались; деревня же оставалась крепкой, без примет разрухи, уверенно влитой в пейзаж; пейзаж же – красоты необычайной. Он наметил самую высокую точку среди оседланных домами холмов, но совершил ошибку, слишком долго пройдя по автомобильной дороге, и, решив ее не исправлять, увяз в снегу выше колен, свернув на склон.
По верху холма брел давешний школьник – далеко его опередивший. Оборачивался оттуда на него. Это уже с полчаса от того момента, где они первый раз пересеклись. Школьник, пропавший до того из виду, двигался, надо полагать, по известной пешеходной тропе. Как бы собак не спустили – непременная принадлежность такой деревни.
Когда он выбрался на вершину, школьник исчез, канул в каком-нибудь доме. Полные ботинки снега. Но он запыхался, вспотел, холода пока не чувствовал.
То, за чем лез, раскинулось перед ним.
Холмы, за холмами холмы. На далеких холмах другая далекая деревня. Крутой извив реки. Маленькая машина ползет по белому свету.
Зажигалка не работала. Он исчиркал половину спичек из коробка, прежде чем смог затянуться. Стоял, курил. Сознавал, что это предел. Пойти с холма на холм, из деревни в деревню, теряя мемориал из вида и памяти, видя вместо того то, как на самом деле. Теряя себя в том, как на самом деле, и пропав с концами, и родившись опять. Школьником с ранцем среди холмов, не видавшим Советского Союза, не видевшим армии, две тысячи десятого года рожденья.
Холодновато.
Он выбросил окурок. И поздновато.
Обратно он двигался, не задерживаясь вниманием на красотах.
Позади встал «Солнечный Ра» с замком, вросшим в дужки.
Осталось через реку.
В Холмогорах на здании администрации погодное табло показывало минус 27.
Шел мимо краеведческого музея. Мимо обычного дома, украшенного доской, гласящей, что тут проживала экспедиция Отто Юльевича Шмидта по пути на Северный полюс. Всё на одной линии вдоль реки, теперь по стороне, ближней к домам, по движению.
Против автостанции он перешел дорогу, к огромным горам шлака, отделявшим ее от речного льда. За горой расстегнул штаны и отлил претерпевший полную перегонку употребленный на том берегу чай.
В деревянном домике автостанции, в половине, предназначенной для пассажиров, стоял на полу электрический рефлектор, испускающий жар от накаленной пружины.
Он уселся на деревянное сиденье и подвинул к себе рефлектор. Тут его начало колотить.
– Коля, ты!
– Нет, не я. Отто Юльевич Шмидт. Слушай, Санёк говорил, что у него сестра в Архангельске.
На том конце начали фыркать.
– Я угораю с тебя. Ты чё – правда уехал?
– Можешь попросить его, чтоб он ей позвонил? Мне нужно переночевать одну ночь.
– Когда?
– Сейчас.
– Так это… Ты в Архангельске сейчас? Она-то не в Архангельске. В Новодвинске.
– Это где?
– Так это почти Архангельск. Считается пригород. Ну ты скажи, чё вообще? Слушай, бабу твою видел на днях. Хотел спросить – чё как? но она ж такая, без бээмвэ не подъедешь.
– Я в роуминге. Минута десять рублей. Попроси его. И мне позвони. Лучше эсэмэс напиши.
Он сбросил вызов.
Опустил ноги в носках, протянутые до того в самое алое жерло рефлектора. Пальцы уже не болели. До этого были нечувствительны. Он сунул ноги в ботинки, встал и подошел к кассе.
– До Новодвинска я могу доехать?
– Архангельский через Анашкино, Исакогорку, отправляется через двадцать минут.
Он купил билет и вернулся к рефлектору. Зашнуровал ботинки.
Мобильник зазвонил в тот самый момент, как он хотел его выключить.
– Я ей сам позвонил. Эта Олька, Валерка, муж ее. Они ж на дачу ко мне ездили, в Жигулевск, – ну, как. Санёк всех возил. …ты во сколько придешь? Я ей сказал в девять.
– В девять приду.
– Ага, записывай адрес.
– -
Автобус, ПАЗ, стоял на заснеженной площадке перед автостанцией. На улице была темнота и фонари. В автобусе тепло; даже – душно; он угнездился на первом сиденье за кабиной, прямо у печки.
– Во сколько отправляемся?
– Сейчас отправимся. …В пять.
В рот я булочку кладу. Я думал, сейчас к семи. Во сколько же я приеду?
– Мне до Новодвинска, – сказал он водителю, – подскажешь, где выходить?