– И так восемь раз. На четыре вагона.
Выжал досуха тряпку в умывальнике и вытер стены и потолок. Щеткой пидорасил унитаз. Потом добрался тряпкой и до тех углов за унитазом, которые никто никогда не мыл.
Открыл дверь, чтобы вытирать пол, сгоняя грязную воду в дыру в нем.
Загрохотало, зараспахивались и захлопали двери из тамбура. Он вошел обратно в туалет, чтобы пропустить входящего.
– Почему дверь не открыли?
Вошедший преградил собой вход в купе проводницы. Здоровенный болван, косая сажень в плечах, ростом не ниже его. Ариец.
За арийцем толкался и сопел Аман.
Жалкий писк проводницы.
– Проблем захотела? – загремел ариец. – У тебя они есть! – заключил чеканно, с удовольствием.
– О зарплате за рейс забудь. Зайдешь в штабной вагон. – Повернулся и уставился с удивлением на него.
Он стоял на выходе.
– При чем тут проводница? Дверь я открывал. Ее заклинило, могу показать.
Ариец, не отвечая, повернулся к Аману: – Это кто?
Аман протиснулся мимо, оттеснил его жопой, выталкивая в туалет. Распахивая дверь в тамбур.
Он рванул за ними. Ариец шел строевым шагом, грохоча по переходным площадкам.
Аман перехватил его в межвагонном промежутке.
– Ты что? Ты что делаеш? Ты знаеш, кто это?
– Да насрать, кто это! Он видел – меня через стекло, а не проводницу! Пусти ты – я ему сейчас покажу, пусть сам попробует эту дверь открыть!
Они вздрагивали, как петухи, сталкиваясь грудями. Тень движения, намек к движению у Амана – сейчас зарядит ему в табло.
Аман сдержал себя.
– Это начальник поезда, – зашипел он. – Он мне из-за тэбя поезд не примет. Молчи! я тэбе толко говорю – молчи!
– И что, что это начальник? Чего он к девчонке привязался?
Аман еще раз сказал:
– Молчи!
Хлопнул дверью тамбура за собой.
Он вернулся в вагон и дошел до Волковой, которая натирала столы.
– Дай сигарету.
– Ты ж не куришь. – Волкова однако вытрясла из пачки две штуки.
Они пошли в другой, нерабочий тамбур.
Со второй затяжки его повело, как алкаша на старые дрожжи.
– Я всё. Я не работаю.
– Как это, – сказала Волкова. – А я?
Он пожал плечом.
Сосредоточенно курили. Волкова высунула следующую.
– …?
– Давай.
Закурили по второй. Волкова толкнула дверь тамбура, выпуская дым.
– Чё, точно… не хочешь?
– Да хоть бы и хотел.
– Чё случилось-то?
Он поморщился.
– Амана спросишь.
Еще три минуты в молчании.
– И чё делать будешь?
Он рассмеялся. – Хороший вопрос. Я у соседа тысячу занял под будущие доходы. И хозяйке тысячу еще должен. …Тебе вот обещал. За стажировку.
– Да мне-то блядь… не надо.
– Да я знаю, что ты добрая женщина.
– Да я-то блядь… не добрая.
У Волковой зазвонил телефон. Она сделала рукой знак: подожди. Отошла к двери. Забубнила в трубку.
Он отошел к другой двери. Повернул замок одной рукой, не выпуская сигарету. Дернул. Эта открывалась.
– Подожди! – Волкова схватила его за рукав.
Поезд дернулся так, что оба чуть не выпали. Это прицепляли вагон.
– Подожди, я закрою. – Он захлопнул дверь, повернул защелку. – Курить вредно, Оля. Пошли, там туалет не дымит. Не домыт, я хотел сказать.
– Чё, передумал? А я уже хотела с тобой, – сказала Волкова с облегчением.
– Не надо со мной. Я сейчас буду Амана в жопу целовать. Он же меня отдуплил – и я же ему буду. Может, не уволит.
– Пусть меня тоже увольняет тогда. Я ему скажу, блядь. Не буду я, на хуй, работать, без моего Туалетного Утенка.
. . .
Амана уволили.
Сначала просто пришли на работу – и нет Амана. Кто-то ему позвонил. Аман сумрачно сказал, что отдыхает.
В офисе, как всегда, всё встало на уши. Настюха с ног сбилась, распределяя бригадиров по поездам и заек по бригадирам. Романа, который Николай, отдала Луизе. Подружку его беззубую – Тахиру, который Толя.
– Тахир вообще монстр, – утешал он Волкову. – Я у него стажировался третий день, Аман меня не хотел брать. Тахир терминатор, у него бригада узбечек, жена, сестра и сестра жены! Двигаются, как саранча. Вообще ни одного живого микроба после них. За секунду меня научил мыть туалеты!
У Волковой, блядь, как всегда глаза на мокром месте. – Я, на хуй, уволюсь, все дела. – Но не уволилась, а пошла как миленькая куда послали.
Луиза поставила всех – и сбежала. Узбеки незнакомые, по-русски ни бельмеса. Проводница наезжает:
– Кто, блядь, огнетушители будет менять? – Ругается не хуже Волковой. А кто хуже? В штабном вагоне, в купе проводников, и снаружи, на развозке белья, у бригадиров, начальников поездов, ремонтников подвижного состава – один на всех монотонный речитатив. На всю жизнь пропадет охота рот паскудить.