8. Хоп! Дашка открывает глаза – она лежит на диване под одеялом, а буфетчица, светловолосая девочка и бритый парень с татуировкой на щеке одеваются у двери.
– Колька, ты не видел мою потолетку? – спрашивает девочка, он кивает на маленькую дверь, где туалет и умывальник: – Там. – Девочка входит туда.
Он замечает, что Дашка проснулась, и говорит:
– Доброе у!
Выходит девочка с полотенцем, отдает ему, он засовывает полотенце в сумку, забрасывает ее за плечо и ждет, пока девочка оденется.
Буфетчица открывает дверь.
Он оборачивается, уже из двери:
– Увидимся.
Дверь закрывается, а Дашка еще некоторое время сидит в прежней позе.
КОНЕЦ
КОНЕЦ?
КОНЕЦ
Идет снег.
Потом не идет, а уже лежит, и солнце. На Невском проспекте ноги, обутые в сапоги, сапожки и ботинки, месят грязь; зато в новых районах, не похожих на Ленинград, а похожих на все остальные города, все белым-бело, и все сверкает, и школьники обстреливают снежками всех, в кого попало.
Здесь песня. «С белой простынею ждет моя родня…»
9. Вагон электрички. День. Буфетчица сидит у окна и смотрит в него. На коленях у нее коричневая хозяйственная сумка. За окном – леса, поляны и маленькие домики в снегу.
10. Сестрорецк.
Буфетчица идет по дороге мимо больших домов и среди людей, потом большие дома кончаются и начинаются маленькие, и людей уже поменьше, а потом она входит в большой лесопарк, перед которым стоит большая жестяная доска, где указано, что парк обязан своим появлением Петру I и что преобладают дубы, которые он посадил собственной рукой (по количеству высаженных в разных местах деревьев складывается впечатление, что император занимался большей частью работой садовника), но она перед этой доской не останавливается, а идет дальше по дорожке, мимо карусели, засыпанной снегом, мимо скамеек, засыпанных снегом. Она сворачивает на тропинку, и некоторое время идет почти в лесу, неожиданно сосны расступаются, и вот он – берег моря, засыпанный снегом. А само море во льду, сколько видно. И небо такое же белое.
Она останавливается и некоторое время стоит посреди этого белого цвета, а сосны сзади как стена. Справа от нее – покосившийся пляжный грибок, и где-то далеко, справа же, но очень далеко, где-то на краю, двое мужиков тренируют собак, они маленькие, и собаки их тоже маленькие, а голоса их слышны здесь, но они не могут поколебать белого безмолвия.
Маленькая буфетчица идет налево, здесь нет никаких тропинок, она увязает в снегу почти по колено, приподнимает свою коричневую сумку; а иногда плотный снег не проваливается под ней.
Спасательная станция.
Станция выглядит вмерзшей в это огромное белое поле, одинокой, покинутой, и так же одинока подходящая к ней маленькая фигурка.
По скользкой дорожке, осторожно ступая. Где «проход воспрещен».
Буфетчица останавливается у окна и смотрит.
И вот – там столик, на столике стоит электрический чайник и стаканы.
А в открытой двери в соседнюю комнатку виден угол кровати и торчащие босые ноги.
Буфетчица смотрит.
Затем отходит в сторону и, оказавшись у двери, стучит в нее.
11. Она поставила сумку на столик, и сумка стукнула. Федор заглянул в сумку, увидел горлышко бутылки, причмокнул и почесал подбородок. Буфетчица тем временем сняла пальто, повесила его на крючок, села на стул. Федор, подумав, зашел в соседнюю комнатку. Кроме кровати, там был еще матрас на полу, на нем лежали девочка и мальчик, укрытые одним одеялом, и калорифер, который Федор выключил и поднял, собираясь перенести в ту комнату. А между тем мальчик проснулся и сел, вытянув ноги.
– Доброе у, Федор!
– А сколько времени? – спросил Федор, подумав.
Мальчик – это не мальчик, а Колька, только волосы у него отросли, в том числе и щетина, то есть можно уже сказать борода, – итак, парень с бородой и цветком на щеке посмотрел на часы, затем потряс рукой и поднес к уху.
– Не тикают, понял? – сказал.
Федор выглянул и спросил:
– У тебя часы есть?
– Три часа, – ответила буфетчица.
– Нормально, – сказал Колька. – А кто там?
Федор ничего не ответил, а вышел.
Девочка тоже проснулась, но лежала без движения и моргала.
– Здравствуй, у, – сказал ей Колька. – У нас гости.
12. Когда они вышли в комнату, Федор уже разливал в стаканы по чуть-чуть, а на столе лежала какая-то еда. Буфетчица сидела, повернувшись к осколку зеркала на подоконнике, и поправляла волосы – они у нее были крашенные в белый цвет, но давно.
– Стакана-то всего три, – заметил Федор.
– Мы из одного, – сказал Колька.
– Я не буду, – сказала девочка.
Федор посмотрел на девочку. Поставил бутылку.