– Что это, вообще, такое? – поворачивается она к Роману. – Может, он опоздает? Может, он передумал? Я с ним не буду работать. Я лучше сама весь поезд уберу.
Женька радуется не пойми чему. Роман бы забил – ему что за горе. К Сусанке, например, тоже есть вопросы, и интересуйся кто у него – он бы вообще другую себе выбрал компанию, кроме, может, Жени.
Но тут он вспоминает о назначении Бабушкина. И понимает – что нет, любое горе теперь будет его. Надо отдать должное Роману – он быстро мыслит. Роману двадцать семь; это – возраст.
Поэтому он говорит:
– Сусанна, сбегай-ка к Бабушкину.
– Чё? – мелкая тварь этого не ожидала.
– Скажи, что я тебя не устраиваю в качестве бригадира, – продолжает Рома. – А заодно слетай к Насте. Поведай ей, что ее любовник тебе не глянулся.
– Чё? – Сусанка забывает выдохнуть дым.
– Через плечо, – завершает Роман. – Будет твой напарник. Только что-нибудь вякни. Вернемся, сдадим состав – тогда хоть докладную на меня пиши. Увижу, что саботируешь – ссажу в пути.
Женька ржет, как конь, простая душа. Роман только что нажил себе врага на долгую и вечную память. Но тем самым оттянул Сусанкин злой нрав от старика. Ни в чем, если вообще, не виноватого.
Поезд приходит в движение.
Открываются плавным механическим образом двери. Появляются проводники.
Временно забыто. Главный – а это Роман – устремляется к пятому вагону. Члены бригады – за ним.
– Какое купе? – говорит проводница Света. – Вы о чем. Никто ничего не заказывал и не оплатил. У меня все проданы билеты!
И понеслось. Роман бежит к начальнику поезда. Когда он видит красный лик Семеныча, он понимает, что вляпался за всю грязь. Семеныч поразил его, тогда стажера, пропитым басом, которым он объяснял зеленым проводникам, что кипятильник к посадке должен быть прогрет. В следующих дословно выражениях: «Воду с хуя не нацедите…».
Соответствующими оборотами он сейчас излагает Роману, на каком месте он вертел Бабушкина. Мест нет. Койка в купе стоит семь тысяч. Запуск нового поезда создает большие проблемы в личной жизни. Ему не нужна уборка в пути следования. Это если вкратце.
Сусанна хихикает. Нашла родственную натуру, ее это веселит. Семеныч, кстати, ее знает. Похлопывает между делом по тощей косице, спускаясь до задницы. Вот пусть сама выпрашивает у него хоть табуретку в проходе.
Все улаживается. Чудесным манером всегда все улаживается. Сбегав вдоль поезда не более пяти раз, Рома находит и проводника, готового принять двух мужчин, и проводницу, согласную еще на двоих (пол не уточняет). И санкцию Семеныча на попадание внутрь состава.
В суете он даже упустил из виду, что четвертый их кореш подтянулся. Остановившись перед Семенычем, который после трудов по разъяснению просто стоит дышит, он зачем-то считает нужным обратить на себя внимание, говоря:
– Здравствуйте.
– Здравствуйте, здравствуйте, – меланхолично отвечает Семеныч, – как вы заебали со своим «здравствуйте».
И лезет в вагон.
Из вагона навстречу ему вываливается Сусанна.
– Я нажала кнопку смыва в биотуалете, – объявляет она. – А кнопка не работает.
– Под вагоном висит генератор, – начинает объяснять Женя. – Пока вагон не наберет скорость, электросистема запитывается от батарей или высоковольтной магистрали. В двухэтажках нет своего генератора, и вагон целиком зависит от электровоза, батареи здесь для низковольтных цепей используются и на стоянках.
Сусанка смотрит на Женю, как снайпер, прищурив глаз.
– Ты сейчас с кем разговаривал?
Женька поворачивается к корешу. Медитирующему над ответом на свое приветствие.
– А как вас по отчеству?
Роман смотрит на лицо четвертого. Для разнообразия ему его не жалко.
– Максимович, – говорит тот.
– О! – говорит Женя. – У них – Семеныч. А у нас – Максимыч!
Вперёд.
Он вышел из купе проводника и встал в проходе.
Лбом к стеклу не прислоняться.
Попытался облокотиться о никелированный поручень, тянущийся вдоль окон, – буквой «Г», зад уперся в стену между купейными дверями.
Нет, нельзя. Выпрямился, взявшись за него руками.
За спиной в купе проводница Света, оправившаяся от известия, что лишена места отдыха в пользу двух нахлебников, щебетала с его напарницей, звать Сусанной.
Закупоренная коробка в пятнадцать вагонов отматывала километры. Два часа от Московского вокзала. Шесть часов до четырех утра, когда начнется работа.
Туловище в униформе не должно маячить на вагоне, мешая первым пассажирам – вот они, выходят из своих камор, – вынести мусор.
Он прижался к поручню животом. И это ведь не на него натолкнутся – скажут на всю бригаду.