Следующий выход, она сказала, в девять? Он взгромоздился на верхнюю полку и завел будильник. Поясница болела вполне терпимо.
Анастасия – значит «возвращающая к жизни».
. . .
– Ну как? Поплавал? О, да ты загорел!
– Только лицо. Четыре часа в комбинезоне просидел. Просто смотрел. А парни сгорели.
Без пятнадцати девять. Настя одна.
Она смотрела на него, сидя, снизу вверх, и улыбалась.
– Ну вот. А то я думала – горло мне перекусишь.
– Да я сам думал.
Он осмотрелся. – Мне бы переодеться. Форму сдать.
– Придется подождать. Кладовщика еще нет. Шмотки твои у него. А что – форма? Пусть у тебя будет. Ты же еще поедешь? Присядь, не стой.
Он сел. – Если честно… Не хотелось бы.
– Что не так? Компания не понравилась?
– Отличные ребята, – сказал он.
– Тогда – что? Ну расскажи, мне же интересно. Давно не ездила.
– Ты тоже убирала?
– Проводницей. Пять лет.
– Тяжелая работа, – сказал он. – Жалко их.
– Мне тоже. Так что ребята?
– Чёткие. Особенно один, Женя. Ну, ты же знаешь. Бабушкин всех обманул. Раньше, говорят, командировочные на руки выдавали.
– Половину. – Настя кивнула. – А что командировочные? Тысяча восемьсот, умножай на четыре дня. Получишь сразу за всё. У тебя денег нет? Могу одолжить.
– Не надо. Я еще с предыдущей не расплатился.
Что сказал?.. Оба смутились. Как Джим Моррисон и Нико.
– В общем, без денег, – заспешил он. – А у Женьки карта. И он всех кормил. В Адлере накупил в «Магните» два мешка еды. На обратном пути окорочка жарили. Я не знал, что в поезде можно.
– Можно. Там же микроволновки.
– Пересолил. – Он засмеялся. – Жрать невозможно. Все равно ели. Проводников угощали.
Настя рассматривала свои ногти.
– Сусанна на тебя настучала.
Он не удивился.
– Когда успела, – сказал. – Они вроде домой пошли.
– С Семенычем поговорила. Семеныч ее знает, она у него работала на «Красной стреле». Чем-то ты ему не понравился.
– Проводники все довольны были, – сказал он.
– Проводники не в счет. Он ее про тебя спрашивал. Она ему все рассказала.
Он молчал.
– Что ты по мусоркам шаришься.
– Настя, блядь, – сказал он.
– Настя не блядь. Не переходи на их язык.
– Хорошо. Я что-то должен? Вычти из моей зарплаты. За то, что они выбросили, а я съел. Если она будет. Я могу сейчас уйти.
Пришла Людмила. Стала снимать плащ.
– Люда, сходи на проходную. Там вчерашних стажеров не пускают. Вы пропуск им не выписали.
Людмила вытаращилась, как лягушка.
– Там дождь!
– Сходи-сходи. Ножками.
Людмила вышла, шваркнув дверью.
– Сейчас все придут.
Он встал. – До свидания.
– Сядь, – скомандовала Анастасия. – Ты форму не сдал.
– Сдам. – Он стоял. – Ты меня для этого на разговор вызвала? Подло, Настя.
Анастасия задумалась.
– Всё это ничего не значит, – сказала она спокойно. – Семеныч мне позвонил. Дальше меня это не пойдет. Следующий рейс не его. Он возвращается к себе на «Красную стрелу». Поедешь?
– Теперь точно нет.
– А дотеперь? Если бы этого не было? Я понять хочу.
Он вернулся от двери и сел.
– Это мои психические трудности. Никто тут ни при чем. Ни Сусанна, ни Семеныч. Типа клаустрофобия. Я в жизни больше пятнадцати суток не сидел. Но ощущение то. При том чисто, светло, народ праздничный. Работа не пыльная. Пропылесосил ковры – спи отдыхай. Ни сантиметра нигде места, где можно остаться одному. Семеныч на меня налетел, когда я в тамбуре стоял. Просто стоял. Не курил. И я знал, что это будет. Не он, так другой, разницы нет. Четверо суток без перерыва. Даже на море – среди пацанов. Опыт, конечно, интересный. Но повторять – зачем? Пусть они ездят. Для них это приключение, разгрузка после монотонной работы. Я по узбекам соскучился. По грязи – она мне, видимо, соприродна.
Вошла Александра. Неторопливо стала раскладываться. Он встал.
Настя покусывала губу.
– Сусанку-сосалку я уберу, – пообещала самой себе.
– Нет, этого ты не сделаешь.
Настя покачала головой. – Если у нее есть жалоба – она могла мне сказать. Бабушкину. Но не Семенычу. Мне интриги за спиной не нужны. Ее там не будет. Пока я здесь буду.
– Когда в следующий раз на кого-нибудь настучит – тогда убирай. Ты сама понимаешь. В ком проблема. И все понимают.
Он вышел.
Александра копошилась в своем хозяйстве, поблескивая глазом.
– Что у вас тут?
– Амуры, – кротко ответила Настя.
Вошла злая Людмила, тряхнула плащом.
– Их ебут, они пердят, брызги в стороны летят, – констатировала Настя.
Повеселила.
. . .
– Тресь! – Волкова ударилась головой о верхнюю полку.
– Десять раз за день. Куда – двадцать! Опять двадцать пять. Я вообще доживу до зарплаты, – бормотала она.