Резко обернулась.
Никого нет.
Запихала рабочую одежду в рюкзачок. Почесала голову. Ничего не забыла?
Термос.
Прошла по пустому вагону. В тамбур. Дернула дверь.
Спрыгнула.
И прямо ему в руки!
– Ты что здесь делаешь, – испугалась Волкова.
Нет чтоб обрадоваться, как родному.
– Домой иду, – сказал он.
– Ну и я иду.
– Ну пошли.
Они пошли вдоль состава.
– У тебя что, выходной?
– Ага, выходной. Отгул. Астрахань вчера убирала. Так попросили остаться на Белгород. В поезде спала.
– Ты с кем работала?
– С этим. Сашей блядь, который ни хуя не Саша. Скорей бы Аман вышел. Он мне звонил, спрашивал, пойду я к нему.
– Что-то мне он не звонил.
– Так давай сейчас ему позвоним…
– Ой, вот только не надо этого ничего. Куда поставят, туда и буду.
– А ты разве здесь был? Я думала, ты в Адлер ездил.
– Два часа как с поезда.
– И как тебе? Понравилось?
– Работы меньше в разы. Если ты об этом.
– Как-то не весело говоришь.
– Оля, не надо. Съезди сама – все узнаешь. Я тут за комнату плачу не для того, чтобы в поезде ночевать. Если меня сорвет – меня уже здесь никто не увидит.
– Я б тоже уехала, – сказала Волкова басом. – Где нет этого дождя. Сейчас опять начнется.
Пошел дождь.
– И электричек нет ни хуя. Окно до двенадцати. А может вернемся, подождем? Я-то одна побоялась. Проснулась – никого в вагоне; думаю – может, меня увезли уже? в Таджикистан!
Проехала электричка.
– Блядь! Побежали!
– Куда? Иди уже! Скоро придем.
Волкова расстроилась чуть не до слез.
– Всегда у меня так! Просила – разбудить в шесть. Быр-быр! Тыр-тыр! Я уже сама с собой разговариваю – чтоб только русский язык не забыть.
– На возьми мою куртку. Чего ты? Она теплая.
– Отвянь. – Волкову отпустило. И опять чуть не до слез. Тяжело сходится с людьми. Но если уж сойдется – тогда, блядь, не отлепишь. – Соскучилась по тебе. Кто меня тут еще будет смешить?
– Оля, тебе сколько лет?
– Тридцать.
– Когда я из армии вышел – ты еще не родилась.
– И что?
Что-то еще посчитал.
– За последние тридцать лет ты – единственный человек, кто не спросил, что у меня на роже.
Волкова покосилась на рожу. Ну, не спросила. Теперь-то уж что. Уже и не спросит.
– Ты тоже не спросил, – буркнула наконец, – где мои зубы.
– Зубы – это другое, – не согласился он, – выбил – вставил.
Впереди встал лесок.
– Видишь лес?
– Ну.
– А должен быть мост. Как ты думаешь, что это значит? Я тебе скажу. Что мы сейчас тут по путям полчаса уже чешем на Волхов.
– Так ты ж блядь шел!..
– Я шел – а у тебя глаз нет? …Хорошо, что в электричку не сели.
Повернулись и пошли обратно. Дождь сёк по лицам. Уже всё равно.
– Тебе какое метро? Ты вообще где здесь живешь?
– На Ветеранов.
– Ну забралась. Не могла поближе работу найти?
– А тебе куда?
– В противоположный конец. Мне от Нарвской еще идти. Или на двадцать втором, если время есть. Я тебя на Восстания посажу, а сам пойду на автобус.
– Мы не дойдем. Пошли лучше в РЭД греться.
– Можешь идти. Я домой. – Несколько минут прошли молча. – В жизни столько не ходил, кроме как когда ездил. Ноги уже раскалились – так я эту тропу отутюжил. Я с них копейки еще не видал – хожу гуляю. Если здесь столько гоняться за поездами приходится – если это в системе – с хера было не сделать билет хоть на эти две станции электрички? С них что, убыло бы? Давай профсоюз организуем.
Волкова совсем перестала понимать, что он говорит.
– До этого вообще пять лет сидел.
– Сидел? – переспросила Волкова.
– А? Да нет, наоборот. Жил нормальной жизнью. Простить себе этого не могу. Я тогда папашу своего вспомнил. Сто лет не вспоминал – а тут вспомнил. Он всю жизнь меня мечтал на завод загнать. И на тебе – я сам. Папаша был бы доволен. …И как-то примирился. Как через вату. Себя забыл. А ничего, напомнили. Пизды мне дали за кошелек. Драка там была первые три секунды, потом я уже только на словах отвечал, а потом и на словах перестал. Спокойный увесистый мужик. Моего возраста, даже моложе, но я себя перед ним всегда недоделком каким-то ощущал. Как будто вообще разные виды. Ходили вплотную, не соприкасаясь. Как в разных аквариумах. …Хотя сейчас понял, что папаша мой той же породы. Только он в этом возрасте был главным конструктором. А этот – простой рабочий. Слесарь механосборочных работ, как и я. Хуже всего не это. А то, что все стояли смотрели. Каким-то наглядным пособием послужил. Потому что на заводе сокращения. Потому что мастеру ты лоб разобьешь – он тебя другими путями достанет. Потому что начальство всех нагибает. И раз в жизни за всё оторваться. …А когда я домой в кровище приперся, баба, которую я ебал, мне дала сутки. Не неделю, не три дня. Сутки. Я не отвечал ее представлениям о настоящем мужике. И это стало последним резоном. Жалости у нее ко мне не было, одно отвращение; а ебать я ее в таком состоянии не мог. Тут-то я и понял одну истину. Нельзя начать новую жизнь.