Начался частный сектор. Они прошли мимо гаражей и вышли на тропинку на склоне холма. Здесь можно было идти только гуськом.
Потом Матвей свернул на малозаметное ответвление и сбежал вниз.
Здесь было широкое шоссе с пешеходным переходом. Матвей нажал кнопку на светофоре.
– Придется через центр пройти. Но дальше близко. – Зажегся зеленый, они перешли. – Лестницу к вокзалу деревянную помнишь? Еще стоит. Половины ступеней нет. Я туда гостей водил. Как каскадеры, кувыркались.
От моста через овраг начиналась пешеходная аллея между парадными сталинскими пятиэтажками, крашеными в радующие глаз цвета. Технический университет, суд, налоговая инспекция.
– Про дом что сказал, – подал голос Николай.
– Дом? Котедж?
– Твой.
Матвей пожал плечами.
– Как у тебя с водкой, – сформулировал погодя. – Раз позвонили, два позвонили. Я отклонял приглашения. Так двадцать лет уже никого не видел.
– Беседер, – сказал Николай. – Далеко до твоих кустов?
– Какой нетерпеливый. Через центр, говорю, пройти придется.
Через пять минут уже был и центр. Перешли еще и двинулись по «Дворянской», только в кавычках это можно писать, мимо нарядных низких особнячков, кафе, кафе, банков.
– Маленький город.
– Маленький, – согласился Матвей. – Для тех, кто большие видел. Тут половина ездит в Москву. А половина сидит в своих огородах.
Потом он зафыркал. Показал через дорогу.
– Здесь был магазин. Убей меня, это было на самом деле, не в фельетоне. Назывался «Свобода», а в окне разъяснение: «Свобода – это свобода выбора покупок».
– Это при мне.
Поворот. Прошли по узкому переулку.
– Теперь всё, – сказал Матвей.
И побежал вниз, как слон, ломая кусты.
Николай спускался следом, значительно отставая.
В кустах обнаружилась тропинка, может быть, проломленная только что, а за тропинкой, на песчаной проплешине, сидел Матвей на бревне, довольный. Уже бутылку держал:
– Глотни для профилактики.
Николай сделал глоток, Матвей подал ему хлеб. Зажевал хлебом. Сам Матвей приложился следом. Запил соком, поставил сок на песок.
– Тут купаются, – сказал. – Но лучше не надо. Вода не того. – Растянулся вдоль на бревне и попытался смотреть в небо. Свалился. Кряхтя, поднялся, отряхнулся, сел.
– Садись, – хлопнул по бревну.
Николай стоял.
– Я в Израиле жил. Уличным музыкантом… потом. Когда деньги кончились. Там уровень конечно не мой. Но мне немного и надо. В Греции, при монастыре. Оливки собирал. Когда не знаешь языка, механика предприятия особенно очевидна. Йалла, шалом ма нишма. Лучше бы мне не знать ни одного, так я думаю.
Матвей смотрел на него снизу вверх с неиссякаемым любопытством. Опять за бутылкой потянулся.
– Я тебя домой не потащу, – предупредил Николай. – Прямо отсюда уйду.
– Дальше, – барственно повелел Матвей, вытерев рот.
– Дальше… Да много чего было. Всё одинаково неинтересно. Я вот смотрю на тебя и думаю. Двадцать лет не виделись. И сказать нечего. Давай лучше ты. Я посижу.
Он сел на другой край бревна.
Матвей взял бутылку и стал глотать.
Потом встал, расставив ноги и выпятив живот.
– Ну, у меня такого нет… кругозора. – Он фыркнул. Пошатнулся, но удержал равновесие. – Я в Украине только… Поработал.
Сделал шаг назад. Потом лег на песок и стал отжиматься. Отжался пятьдесят раз и свалился.
Перевернулся и сел. Красный, отдуваясь.
– Я тебе больше отдал, чем мог, – сказал через одышку. – Пришлось крутиться. Было и такое, что как бы без квартиры не остаться. Бабкина квартира, неудобно перед бабкой. Бабка уже померла тогда… Ты помнишь те времена. Сейчас восемнадцатый… а был, правильно, девяносто восьмой.
– Но зато потом! – Он поднял палец. – До этого был я – никем. А стал… Тоже никем. – Он зафыркал и рассмеялся. – Вот номер?
Встал, отряхнул задницу и сел на бревно. – Больше не буду, – сказал он бутылке грозно.
Взял, и зашвырнул ее в воду.
– Сейчас за новой пойдем, – сказал Николаю.
Николай перевернулся спиной к воде. Лицом к нему, оседлав бревно.
– Можно же и по-другому сказать? Ты мне отдал столько, чтобы меня никогда больше не видеть. Ну, перехватил через край, выше сил. Но чтобы уже наверняка.
– Да. Так, – подтвердил Матвей.
Николай молчал. Поднял руку и постучал себя в грудь.
– Больно. Вот тут. Двадцать лет об этом не думал. Получалось. Вычеркнул вас. Без прошлого, без будущего. И без настоящего. День прошел – и ладно. Увлекательная штука. Думал, продержусь. До естественного конца. И вот приперло – вспомнил. Зачем же я приехал. Надо было сдохнуть, но не приезжать.
– Поговори, – посоветовал Матвей. – Легче станет.