Дайка, обдав меня безразличным лучистым дружелюбием, сказала, щурясь от солнца:
– Какие? Володька с Джоном? Они уехали. – Она взглянула на меня и понимающе улыбнулась. – Что, понравились? Правильно, они хорошие ребята.
Потом я еще раз видела ее, в Ялте, когда уже думала, что она уехала. Дайка шла по набережной, в сандаликах и джинсовой юбке, с джинсовой сумкой через плечо. Она собиралась ехать по трассе, – она об этом говорила Нику, и Ник выражал тревогу. Дней через десять она должна была возвратиться.
Сашка остался у Ника, и заботу о нем взяла на себя некая Ася. Неизвестно, откуда она взялася. Вряд ли ей было более восемнадцати лет, а, скорее, менее; она была не очень красивая девушка, но ныряла она замечательно, и маленькие мальчики с Никовской стоянки, облепившие большой камень, на котором обычно загорали, так и впивались глазами в зеленую воду, под которой Ася изгибалась и кружилась, – а шлейф ее волос стремительно и плавно перетекал за нею. Через полтора дня Ася исчезла вместе с Сашкой; через три дня Никовская тусовка обеспокоилась; Ник, как главное ответственное лицо, посылал угрозы в пространство до востребования.
Нашлась Ася в Ялте. Нашли ее мы. Точнее, она нас нашла, когда мы играли на набережной. Вид у Аси был цветущий, в волосах ее болтался настоящий кленовый листок, она оставила нам Сашку, а сама удалилась купаться с бородатым, волосатым и жизнерадостным мэном, отрекомендовавшимся Даймондом и пригласившим нас в Гурзуф. Мы остались с Сашкой – он был без штанов, и первым делом тоже попытался уйти, но мы его словили. Видимо, способ протеста был у него давно отработан, так как он немедленно хлопнулся голой задницей об асфальт и принялся орать. Отдыхающие собрались вокруг и оживленно обсуждали картину. Никто из нас не имел опыта общения с детьми, а Сашка вопил и вырывался с недюжинной для трех лет силой. Мы плюнули и отпустили его, и он, мгновенно успокоившись, бодро потопал к народу, и через полминуты, когда Александр с Игорьком все-таки попробовали начать играть, его уже не было видно. Я пошла его искать, и нашла метрах в пятидесяти, в центре толпы, по крикам: «Чей ребенок?!» Я протолкалась в середину, подняла Сашку на руки и под неодобрительный гул потащила его обратно. Сашка колотил ногами, хватал меня за волосы и ревел, как сирена. Я не стала подходить к Игорьку и Александру, чтобы им не мешать; усевшись с Сашкой на парапет, я попыталась объяснить ему, что не отпущу его. Сашка на минуту замолк, хотя и не перестал извиваться и дергаться; мы молча боролись, и он смотрел на меня со здоровой ненавистью. Один глаз у него был прижмурен, вероятно, врожденно. Наконец он снова заголосил.
Ася появилась часа через три. Я выдала ей Сашку и пять рублей, которые сунула мне тетка из толпы, осуждающе глядя на меня и добавив: «Это на ребенка, понятно?» Понятно, чего уж тут непонятного. Ася ушла, и вернулась через двадцать минут. Между пальцев у нее торчало и текло мороженое, а Сашка подозрительно выглядывал из-за спины, сидя в станке. Потом она еще ушла, и вернулась с двумя горшочками из кафе рядом, в горшочках было мясо с картошкой. Мы стали есть все это, поставленное на асфальт; вокруг нас сидели какие-то хиппи, один, воспользовавшись моментом, схватил Александрову гитару и затянул пинкфлойд; Сашка хватал девочек за волосы и неприличные места. Движение вокруг нас замедлялось, и люди объясняли друг другу, что это цыгане. Иногда спрашивали меня, я на все кивала.
Через день Ася снова сгрузила нам Сашку. Не знаю, как ей это удалось. Вероятно, просто сняла его со спины вместе со станком. С ней был стриженый молодой человек, он шевелил мускулами и имел синяк под глазом. К счастью, вскоре после ее ухода появился Даймонд из Гурзуфа, он подошел к нам на правах старого знакомого и жизнерадостно осведомился, где «эта прости меня господи». Потом он взял у меня Сашку, и у него на руках тот сразу заснул. Он не просыпался все время, пока мы пели – уже у меня на руках, потому что Даймонд скипнул; и я, боясь шелохнуться, держала эту бомбу – белокурого ребенка, о котором я ничего не знаю, и, дай бог, не узнаю никогда. Даймонд потом еще появился, как раз когда Сашка все-таки проснулся; все Даймондовы ухищрения с целью усыпить его обратно остались втуне. Зато я смогла подменить Александра.
Жизнерадостность Даймонда не знала предела, и комплимент, преподнесенный им мне, остается вне конкуренции – он сказал, что я выгляжу на десять тысяч долларов. Ася не вернулась, и мы отвезли Сашку в Симеиз и вручили Нику. Они там все очень обрадовались.
ДРУГ
– Да иди ты на хуй, гомосек!