Чай мой остыл.
– …Да-а, – протянул парень. Он улыбался. – Вася – светлая личность. Передавай ему привет. – Не надо, – сказала девочка быстро, – а то он… – Они засмеялись. – Ничего, – сказал парень, улыбаясь, – мы уезжаем послезавтра. Можешь смело передать.
– Обязательно, – сказала я. – А от кого?.. – От Димы и Светы, – сказал парень. – Скажи, что мы его часто вспоминаем, – сказала девочка. Они засмеялись. – Хорошо, – сказала я. – …У вас тут, кстати, очень здорово. Я даже не знала, что в Симеизе такие места есть.
– Нам тоже нравится, – сказала девочка, а парень сказал: – Мы послезавтра уезжаем, можете перебраться… если первыми успеете.
– Наверняка не успеем, – сказала я. – …И потом, нас ведь трое… если все-таки не четверо. Вряд ли мы тут поместимся.
Они помолчали. – Мы тут в прошлом году жили, – сказала девочка, – везде были дожди, а у нас – сухо!
– А вы где стоите? – спросил парень.
– Правее, – сказала я. – …Недалеко от Ника. Чуть пониже.
– Знаем, – сказал парень, кивнув. – Как там Дайка? – спросил он. – Не вернулась еще?
– Нет, – сказала я. – Но ждут со дня на день. По-моему, у них уже пропал первый ажиотаж от общения с Сашкой.
– Бедный Сашка, – сказала девочка.
Вдруг гитара смолкла.
– Спасибо вам, – сказал он, возвращая гитару. И мне: – Пойдем.
– Не за что, – сказал парень, а девочка сказала: – Приходите еще.
Я вылезла из-под камня, и ничего не увидела.
Постояв немного, я спустилась на два шага ниже, и тут снова остановилась.
Было тихо. Было темно.
МОРЕ
Наверное, я стояла на тропинке.
Я пришла в себя.
Я стояла на тропинке, в темноте. Точно так, как я сидела на камне у тропинки, в темноте. Но от камня я добралась бы назад. А отсюда я назад не доберусь.
Тремя шагами выше был грот. Но это было как бы в другой жизни. Эти три шага обратно сделать было невозможно.
Меня вдруг затошнило.
Лечь. Немедля. Не медля ни секунды лечь прямо тут, где стою, и заснуть, сейчас же, покончить с этим со всем…
– Эй!
Раздалось совсем рядом.
– …Я здесь, – сказала я.
– Что ты там делаешь? Иди сюда.
Он сидел на камне.
– Садись, – сказал он, и подвинулся. – Будешь курить? …Или, может, ты хочешь к морю?
– …К морю, – сказала я.
Он чиркнул спичкой, осветившей его нос, рот и сигарету. Спичка метнулась и погасла, осталась только красная точка там, где было лицо.
Он соскочил с камня.
– Идем.
Он подал мне руку, и я перебралась на этот камень, уходящий под воду – точно такой, как наш, где мы загорали. Ну, не совсем такой. Он уже сидел, и я тоже села, а потом расшнуровала и сняла ботинки и поставила их у себя за спиной, и опустила ноги. Вода с тихим шелестом наползала на камень, и мне пришлось подвинуться, чтобы достать ее. Гладкую-гладкую, тихую-тихую, черную-черную.
Две дуры торчали поперек моря. Как если бы два небоскреба выросли в чистом поле. Это были какие-то научные станции. А я так и не сплавала туда, посмотреть вблизи. Может, еще сплаваю?.. Они разбивали гладь моря своими огнями. Тогда я стала смотреть вверх, а там – звезды. С кулак величиной.
Посидев с задранной головой, я легла на спину; ботинки пришлось переставить на край, если скосить глаза – они были видны. И море было здесь, и мочило мои пятки. Я смотрела на звезды; потом я закрыла глаза.
– Курить будешь?
Я сказала: – Ага, – улыбаясь. Открыв глаза и приподнявшись на локте, я повернулась к нему. Он прикуривал от своего бычка – одну сигарету, потом другую. Бычок он выбросил в море, а одну сигарету подал мне. Я сказала: – Спасибо.