Смотрит наверх и чувствует, как пробуждающееся в нем желание растекается по всему телу, он дрожит, какое-то трепетное упоение овладевает им, с каждой минутой оно становится все нестерпимее; женщине удается расправить штору, и, помогая ей спуститься, он словно невзначай дотрагивается до ее тонкого запястья, какое-то время они стоят друг против друга, от женщины веет таинственным, еле ощутимым теплом, мужчина садится на стул, в голове дурман, и каждый нерв натянут как струна.
Женщина тоже садится, но на край постели, и взгляд мужчины начинает ощупывать ее, сперва ее красные в цветочек тапочки, затем нерешительно скользит вверх, пока не останавливается на глазах женщины — теплых, синих и манящих, как море. Женщина перехватывает его взгляд и вздыхает, вздыхает еще раз и начинает медленно расстегивать блузку, потом снимает через голову короткую юбку, которая на миг скрывает ее лицо. Они еще не обмолвились ни единым словом, но мужчине кажется, будто за них говорит тишина, и ему неловко нарушать ее.
Затем, обессиленные, они лежат на кровати, в комнате темно, лишь отсвет уличного фонаря и тени на шторе. Тени ветвей, призрачные картины, они все время движутся в тихом, навевающем дремоту ритме. Мужчина счастлив; он гладит мягкие волосы женщины, ощущает их нежный запах и чувствует рядом со своим телом таинственное тепло ее тела. Он не может уснуть, боится, что вместе со сном исчезнет состояние блаженства, настанет утро и изменятся краски. Женщина тоже не спит, ее дыхание еще не стало ровным и глубоким, и сновидения еще не овладели ею. Стоит тишина, внезапно эту тишину нарушает журчание воды, усиленное во сто крат, затем минутная пауза, после чего быстрый и монотонный стук капель. Женщина и мужчина приподнимаются в постели и прислушиваются, не понимая поначалу, что происходит, в конце концов женщина в отчаянии восклицает:
— Господи, я больше не в силах переносить это!
— А что я могу поделать, — беспомощно разводит руками мужчина.
— Ну кто, как не ты, — выходит из себя женщина. — Все годы, что мы женаты, эта злосчастная крыша протекает, пойми же наконец, что она у нас окончательно сгниет!
— Все эти годы я искал смолу, делал все возможное, но смолы нет, ее попросту нет в продаже, или ты хочешь, чтобы я замазал крышу клеем, — распаляется муж.
— Ты, конечно, никогда ничего не можешь… — ворчит жена и поворачивается к мужу спиной. Тот чертыхается, вылезает из постели, идет на кухню, приносит таз и ставит его на пол, посреди лужи.
МУЖ
Перевод Елены Позвонковой
Когда на дороге останавливается машина оливкого цвета, Ингеборг Тююр как раз сажает картофель на своем дачном участке, на клочке земли, отведенном под овощи. Ингеборг распрямляет спину, вытирает перепачканные в земле руки о тренировочные штаны, смотрит на машину, сворачивающую от утопающей в раннем весеннем солнце зеленой изгороди в тень одинокого дуба, и ни о чем в этот момент не думает. Дверца машины открывается, и какая-то женщина в сером платье-костюме прямиком направляется к Ингеборг, и чем она ближе, тем яснее узнает Ингеборг в ней свою бывшую одноклассницу. Чего ей понадобилось здесь, с досадой думает Ингеборг, однако изображает на лице приветливую улыбку; еще раз вытирает руки, на этот раз ладонь о ладонь, и идет женщине навстречу.
— Вот я и нашла тебя, — говорит одноклассница и внимательно оглядывает участок. На какой-то миг Ингеборг видит все глазами одноклассницы — маленькую, еще не достроенную дачку, парник под пленкой, грядки с овощами, свои вымазанные краской, драные на коленях тренировочные штаны, вылинявший платок на голове, и краска стыда заливает ей щеки и связывает язык. Но одноклассница и не думает с притворной любезностью восклицать, дескать, вот, значит, как ты тут отдыхаешь или что-нибудь в этом роде, а говорит, что умер Танель.
— Танель? — переспрашивает Ингеборг, не сразу сообразив, о ком идет речь.
— Танель Оялоо… умер во вторник от инфаркта, завтра похороны.
— Ах, Танель… — бормочет Ингеборг, глаза ее устремлены на ржавое ведро, в котором виднеются маленькие, розовые, с синеватыми ростками клубни картофеля; ей надо бы, наверное, пригласить одноклассницу в дом, угостить кофе, но кофе кончился и в доме полно строительного мусора и рабочего инструмента. Не переставая думать об этом, Ингеборг слушает, что говорит одноклассница, и когда до нее доходит, что та не может остаться подольше, с облегчением вздыхает. Они договариваются встретиться на похоронах Танеля, вот тогда и поговорят обо всем, и вот уже одноклассница торопится к машине, садится за руль, в ветровом стекле отражаются ветви дуба, и вскоре шум мотора стихает. Ингеборг машинально кладет в лунки еще несколько картофелин, но внезапно борозды расплываются перед ее полными слез глазами.