В четверть шестого Вивиан добралась до дома. Была пятница, шел мелкий снег, и как-то очень быстро стемнело. Не снимая пальто, Вивиан зажгла газовую плиту, поставила на огонь кастрюлю с водой, открыла дверь на балкон, решив проветрить комнату, и, не теряя времени на то, чтобы переодеться в домашнее, накинула халат и побежала чистить картошку.
Вивиан носилась между кухней и комнатами — подметала, мыла, готовила. Минуты шли, но к половине седьмого стол был накрыт (не забыты были салфетки и две желтые витые свечи), ужин дымился, в комнатах царил безупречный порядок, сама Вивиан с несчастным видом, сложа руки, сидела за столом и не отрывала глаз от настенных часов.
Стрелка с упрямой медлительностью перевалила за половину седьмого, в комнате стояла тишина, время от времени нарушаемая печальным вздохом. Тик-так, тикали часы. На кухне жужжал холодильник. Временами на лестничной клетке раздавались чужие голоса и шаги. Вивиан ждала. Ждала мужа, чтобы вдвоем поужинать. Она с безнадежным видом поглядывала на дверь, зная, что муж не так уж скоро откроет ее. Он позвонил Вивиан на работу, сказал, что должен встретиться не то с Саарапере, не то с Саарекере и придет домой позже. И вот теперь Вивиан ждала.
Сколько же ей придется ждать, гадала она. До часу? Или еще дольше? Затем встала из-за стола, отнесла дымящуюся картошку на кухню, с грустью взглянула на нее, представив себе, как она потемнеет и посинеет за несколько часов, но есть в одиночестве не хотелось, не было аппетита, и, засовывая сочные отбивные в духовку, она не сомневалась, что раньше завтрашнего утра их никто оттуда не вынет. «Он наверняка придет пьяным, — прошептала Вивиан, — и вряд ли ему захочется есть…» — снова прошептала она и почувствовала, как по щеке скатилась слеза и застряла в уголке рта.
Она погасила на кухне свет, хотела пройти в гостиную, но остановилась у входной двери. Из-под двери просачивался свет — тоненькая тускло-желтая полоска, исчезающая в темноте комнаты. Вивиан села на пол, уставилась на полоску света и подумала, что будет сидеть здесь до тех пор, пока не услышит, как в замке поворачивается ключ. Она уткнулась головой в колени и почувствовала, как ее захлестнула горячая волна жалости к себе. Мерзко, мерзко, мерзко… мысленно повторяла она, не понимая, что же мерзко — ожидание или ей ненавистен муж, которого она должна ждать, в то время как он… Вивиан всхлипнула. Неожиданно ей почудилось, будто она слышит за дверью приглушенные голоса. Все в ней напряглось, в голову лезли страшные мысли, она приложила ухо к двери, прижалась к ее гладкой поверхности, боясь в то же время, что кто-то попытается взломать дверь, но ничего не услышала. Ничего. Нервы, в отчаянии решила Вивиан. Это ожидание сведет меня с ума, подумала она, ломая пальцы. Мог бы сразу сказать, что раньше ночи не вернется, к чему этот обман: приду домой чуть позже…
Таков конец недели — ожидание. Ожидание невнимательного мужа. Вивиан легла на диван и стала смотреть на часы. На их почти неподвижные стрелки, которые показывали теперь семь, и впереди ее ждал чудовищно длинный вечер. Вивиан вздохнула: если б муж сразу после работы пришел домой, они бы сидели сейчас перед телевизором (должно же в программе быть что-то интересное), или разговаривали, с удовольствием потягивая вино (Вивиан купила бутылку португальского, которое недавно появилось в продаже), или валялись просто так на диване… Слезы снова навернулись ей на глаза — какое ужасное чувство покинутости, какая безотрадная жизнь: изо дня в день как домраба́, а муж в это время распивает с дружками водку, очевидно, не без девиц. Едва ли он будет спокойно сидеть, если рядом окажется одна из них, и минуты не пройдет, как его рука коснется ее колена, затем начнется воркованье, смешки, потом отправятся куда-нибудь заниматься любовью, а утром — домой. Начнет лгать, изворачиваться.
Жутко было представить себе это утро: отвратительный груз унижения — кто знает, что наговорил о ней муж своей красотке…
Внезапно почувствовав, что ей не хватает воздуха, Вивиан приподнялась и села; краски в комнате потускнели, чудовищная усталость лишала способности думать, и тут перед глазами возникла новая мучительная картина: утром, еще не придя в себя после похмелья, муж открывает дверь, тихонько раздевается, крадется к кровати и видит, что она не постелена; начинает звать Вивиан, бежит в испуге на кухню, в конце концов открывает дверь ванной и видит, что вода окрашена красным…