Ничто не пленяет меня так, как горы, — самое потрясающее произведение Природы. Стоит мне попасть в мир этих бесстрастных великанов, как меня охватывает необыкновенное волнение. Мысли очищаются, взлетают над обыденностью, и кажется, что вся твоя предыдущая жизнь осталась где-то далеко, нет никаких проблем и ты переходишь в иное измерение. Что еще немного — и постигнешь смысл быстротечной жизни, всеобщий закон мироздания. Верно подметил Владимир Высоцкий: «Лучше гор могут быть только горы на которых еще не бывал…»
Однако пронизывающий ветер поторапливал к спуску. Новый путик порадовал обилием тропок. Настоящее соболиное царство. Пожалуй, стоит снять большую часть капканов на приманку и переставить их сюда на подрезку.
Вернувшись к становищу, хотел посоветоваться с Луксой на этот счет, но он ошарашил меня сообщением, что в четырех километрах от палатки появился шатун — зверь-смертник. Косолапый настолько худ, что, пройдя по лыжне метров сто, провалил снег всего два раза. На следах — пятна крови.
Решили с утра идти за ним по следу с собаками, иначе спокойной охоты не будет. Он может разорить лабаз, залезть в палатку. Шатун ничего не боится. Встреча с ним грозит трагедией, поскольку терять ему нечего. Так и так финал у него один — смерть.
К охоте готовились обстоятельно. Перед сном Лукса вышел из палатки. Неожиданно раздался его громкий крик: «Хо-хо!» Я настороженно прислушался: что происходит?
— Хо-о… — глухо отозвались сопки.
— Лукса, что случилось? Зачем кричал? — обеспокоенно спросил я, когда он вернулся.
— Ничего не случилось, — невозмутимо ответил охотник. — Прогноз радио проверял. Слышал, эхо голос потеряло? Снег будет. Обязательно медведя возьмем, — заключил он уверенно.
Легли поздно. Я никак не мог заснуть. Беспокойно ворочался. Сон был тревожный. Преследовал кошмар про исполинских мышей, загонявших разъяренного тигра к нам в палатку. Несколько раз вставал. Топил печь. Под утро, наконец, забылся.
Было еще темно, когда Лукса тронул меня за плечо. Жидкий рассвет едва наметился. За ночь действительно выпал хоть и небольшой, но пушистый снег.
Я натягивал меховые носки, когда совсем рядом, за тонким брезентом палатки, раздался душераздирающий собачий визг. Тут же послышался злобный лай. Необутые, едва успев схватить ружья, мы выскочили наружу. Лукса первый, я за ним. Дальше все произошло гораздо быстрее, чем об этом можно рассказать.
Не успел я оглядеться, как громыхнул выстрел. Бросившись за палатку, увидел метрах в двадцати бурого медведя, отбивающегося от наседавшего с отчаянной смелостью Пирата. Собака ловко уворачивалась от когтистых лап. Рядом с медведем лежал окровавленный Индус.
Второй выстрел Луксы грянул одновременно с моим. По глухим шлепкам поняли, что пули достигли цели. Шатун взревел и, сделав несколько шагов, повалился на бок.
Пират подскочил к нему и злобно рванул шкуру на загривке, но, увидев, что зверь не реагирует, успокоился. Вялые уши косолапого говорили о том, что он мертв, но Лукса на всякий случай выстрелил еще раз.
— Не сердись, Пудзя, совсем состарился медведь. Пошел отдыхать в верхнее царство, — произнес традиционное удэгеец.
Тут меня запоздало затрясла мелкая дрожь. В горячке мы выбежали в одних носках и раздетые. Мороз быстро напомнил об этом и погнал в палатку.
Одевшись, вышли осматривать добычу. Это был здоровенный, но чрезвычайно костлявый самец, истощенный до такой степени, что кожа свисала складками. Темно-бурая шерсть местами слиплась от смолы. Голые, неприспособленные к морозу ступни потрескались и кровоточили.
По следам восстановили картину происшедшего. Шатун по лыжне вышел к палатке. Неслежавшийся, пухлый снег скрадывал звуки его шагов. Осторожно прокравшись к ничего не подозревавшим собакам, медведь ударом лапы разрушил пихтовую конуру и, размозжив череп Индуса, бросился с ним в лес. Но уйти ему помешал ринувшийся вдогонку Пират.
— Молодчина! Не спасовал, — ласково потрепал Лукса собаку.
Он острым ножом «расстегнул» шубу медведя от подбородка до паха, и мы принялись свежевать тушу. Но вскоре бросили эту работу, так как мясо было сплошь поражено длинными узкими глистами. Так вот почему медведь не сумел нагулять жира.
— Чего такой куче мяса пропадать, давай используем на приманку, — предложил я.