Так и продолжая удерживать парня в таком положении, Ростовский потрошитель, чтобы тот не кричал, воткнул ему лезвие прямо в рот, перерезав язык и оставив тому способность только мычать как бездумный теленок; теперь он наконец-то смог осуществить задуманное им ранее и вонзил свой огромный нож в тело трепещущей от страха Аленушки. Далее, увлекшись молодостью «подвернувшейся пассии», пошли возвратно-поступательные движения, не заканчивавшиеся даже тогда, когда Закатова плавно осела на пол; Чурилову пришлось нанести не менее семидесяти ранений, прежде чем у него случилась повторная эякуляция; так и продолжая удерживать выдававшего нечленораздельные звуки Олега за обе глазницы, новоявленный Антон Ксенофонтонович испражнился на тело у́мершей девушки, а завершив с плотскими удовольствиями, перешел еще к одной жажде, требующей вида кровавых мучений; с этой целью он отвернулся от неинтересной уже ему в этом плане Алены и перешел к ее кавалеру, загодя им чудовищно покалеченному. Он так быстро вонзал в него нож и извлекал его из тела обратно, что изуверу понадобилось не меньше, чем тридцать ударов, чтобы Выжимаев затих навсегда, будучи жестоким убийцей в конце концов умерщвленным; на этот раз мучитель разнообразил свои действия и, каждый раз нанося ножевые ранения, сопровождал их дополнительным разрезанием, от чего тело страдальца превратилось в сплошное кровавое месиво, а часть внутренних органов вывалилась наружу.
Объятый животным голодом, Ростовский потрошитель схватил печень юноши и прямо тут же ее сожрал, наслаждаясь так называемой свежестью, еще не сгубленной длительным употреблением всевозможных токсинов, распространенных в современном сообществе. В дальнейшем последовали сердце и почки и наконец-то маньяк-убийца смог достигнуть питательной сытости, ведь, как следует теперь понимать, одного прогнившего органа, добытого им у бомжа, по всей видимости, ему показалось мало.
Выше уже говорилось, что, даже подвергаясь воздействию демонических сил, этот необычный субъект никогда не «тереял» своей головы и всегда все делал осознано. Так и сейчас, закончив из ряда вон выходящее насыщение, он принялся, если так можно выразиться, прибирать за собой в окровавленном тамбуре. Если быть кратким, то суть этой уборки состояла в следующем: он открыл входную дверь рабочего помещения и поочередно выбросил на улицу все три убиенных им тела, причем производил всю эту операцию он с такой легкостью, что даже наполненное жировыми складками туловище, принадлежавшее пожилой проводнице, не вызвало у него никаких затруднений и, не «мешкаясь», полетело наружу… Чурилову стоило только схватить ее запястье и голеностопный сустав и швырнуть женщину прочь из вагона. Однако он был не дурак и, прежде чем так поступить, забрал у нее изготовленные по стандарту ключи, позволяющие, собственно, открывать любую дверь, в той или иной мере находившуюся в подви́жном составе.
Вместе с тем на месте совершения жуткого преступления, как, в принципе, и на одежде воскресшего из Ада чудовища, еще оставались многочисленные кровавые пятна, а пол в тамбуре образовал одну большую кровавую лужу. Что же потусторонний изверг предпринял на это? Оставляя одну из дверей открытой, он встал посередине отсека, закрыл глаза, скрываемые большими очками, после чего, словно бы медитируя, на несколько минут застыл с вытянутыми вперед руками, где ладони были повернуты книзу. В последующем, очевидно достигнув нужной ему концентрации, новоявленный Антон Ксенофонтович стал медленно переворачивать свои кисти. Может показаться удивительным (не стоит забывать про адскую сущность этого воскресшего из мертвых чудовища), но вместе с осуществляемым им нехитрым движением, вся кровь, скопившаяся в это время в вагоне, стала медленно (где-то по мелким каплям, а где-то большими пятнами) отрываться от пола, стен, потолка и одежды «душегубителя», после чего собралась в один пульсирующий сгусток, висящий в воздухе прямо на уровне его чудовищных зенок. Ростовский потрошитель дождался, когда он достигнет полного своего насыщения, и легким мановением рук излил весь этот зависший поток наружу, полностью очистив тамбур от маломальских следов совершенного им сейчас особо жестокого преступления.