– Ну точь-в-точь как «наш» потрошитель! – неожиданно воскликнул бывший оперативник, обращаясь к начальнику участковых. – Помнишь, Геннадич?
Рыкову отлично был известен Алексей Дмитриевич, и некогда им даже пришлось какое-то время работать вместе, поэтому он пропустил мимо ушей столь фамильярное обращение и почти так же ответил:
– Разумеется, помню! Только если, Дмитрич, ты не забыл, то того – ежели так можно выразиться? – человека расстреляли аж в 1994 году, и я лично присутствовал при составлении акта захоронения – вывод? – думаю, мы в настоящем случае имеем дело с каким-нибудь его безумным последователем. Кстати, Козеев, – обратился он уже к своему подчиненному, – тебе давали поручение проверить на причастность некую Дарью Шалуеву – ты это сделал?
– Да, – с готовностью ответил совсем юный еще «офицерик», – и раздобыл очень интересные сведения.
– Вот как? – вставила свое слово Гринева, листая материалы уголовного дела. – Но почему-то я не наблюдаю подробного рапорта? Как прикажите вас понимать? – последнее высказывание относилось уже ко всей службе участковых уполномоченных.
– Действительно? – не меньше изумился старослужащий подполковник. – Почему это, Сережа, ты до сих пор не отчитался за свое поручение, оформив его, как и полагается, документом?
– Работы много… – попытался оправдаться не «оперившийся» еще сотрудник, опустив свои виноватые глаза книзу, – я думал с утра написать.
– Не такое это обыкновенное дело, – возразил Николай Геннадьевич, делаясь строгим, – чтобы что-то в нем откладывать на потом… ладно, давай докладывай устно, чего такого значимого ты там «раскопал».
– В общем, – начал свой рассказ проштрафившийся вчера подчиненный, едва заметно дрожа и телом и голосом, – пришел я к ним накануне вечером, а папа с мамой и говорят, что их дочери дома нету; в дальнейшем стоило большого труда, чтобы убедить их в конце концов выдать, что Шалуева ни с того ни с сего собрала свои дамские штучки и носимые вещи, после чего в самом срочном порядке укатила в Москву, где у нее числится тетка, если быть точным, отцова сестрица; у нее якобы она и собирается в настоящее время остановиться.
– Странно? – проговорил задумчивым голосом Рыков (оперативник-таксист в это время общался с Викторией Александровной, аккуратно заносившей в протокол его показания), – как будто все «ниточки» ведут именно к этой девушке: и вещи ее возле первого трупа, и второй покойник по ходу ее движения… она ведь в столицу на поезде выдвинулась – не так ли, Козеев?
– Все верно, – подтвердил участковый, для убедительности кивнув головой.
В это время на телефоне следователя раздался звонок, по окончании которого она окликнула Николая Геннадьевича, прервав его беседу с более молодым сотрудником:
– Товарищ подполковник, – обратилась она не как делала это обычно, просто по имени отчеству, а непривычно, по полной форме, – сейчас мне «отзвонился» дежурный и сообщил, что на заброшенном кладбище обнаружена группа жестоко убитой и до неузнаваемости растерзанной молодежи; не удивлюсь, если вдруг окажется, что это друзья «нашей» в спешке сбежавшей Шалуевой. В итоге нам велено заканчивать здесь и описывать все более чем подробно – туда выдвигается «новая» следственно-оперативная группа – на наши же плечи ложится еще обязанность по составлению запроса на отработку ее московскими сыщиками.
***
Калистратов Игорь Владимирович служил в одном из подразделений Москвы, обслуживающим Северное Медведково; он занимал должность старшего оперуполномоченного и имел звание майора полиции; не совсем молодой мужчина, он достиг тридцативосьмилетнего возраста и через пару лет мог рассчитывать на раннюю пенсию; за долгие годы службы офицер набрался огромного опыта и мог работать, практически не выходя из своего кабинета; пособием этому служила огромная агентурная сеть, сформированная им на обслуживаемом участке. Игорь был человеком подтянутым, держал себя в строгости, не позволяя себе никаких излишеств, что позволяло ему оставаться стройным и энергичным, но при этом быть еще и чрезвычайно физически развитым; такому состоянию способствовали еще и регулярные тренировки в спортивном зале, где бо́льшее предпочтение он отдавал отработке приемов рукопашного боя. Лицом он выдался смуглым, вверху круглым, а книзу продолговатым; серо-голубые глаза излучали ум и необъятные аналитические способности; нос – прямой, с небольшой горбинкой; губы скрывались за густыми, как и волосы, седеющими усами. Однако при всех своих положительных качествах Калистратов обладал одним негативным свойством: он слыл огромным лентяем и никогда не брался за дело, если в том не возникало самой острой необходимости.