Особыми блюдами проходили жаренная в кляре рыба (темпура) и жаркое из угря (кабаяки).
Свиток второй
Ручеек, бегущий меж камней
Я созвонилась с Тимуром. Он действительно решил съездить на недельку в наш городок и очень обрадовался, что я предложила составить ему компанию. Один нюанс — я хотела непременно самолетом, а Тим настаивал на поезде. Поспорив несколько минут, мы рассмеялись, и он неожиданно предложил бросить жребий.
— Пусть судьба решит, — серьезно заявил Тим и тут же шумно задышал в трубку, видимо, с трудом сдерживая очередной приступ смеха.
Но я относилась более уважительно к таким понятиям, как «судьба», «рок», «случайность», поэтому рисковать не стала и просто уступила. И мы решили ехать поездом. Я взяла на себя покупку билетов.
До отъезда у меня оставалась еще неделя. Я привела в порядок дела и попросила Лизу вести себя в мое отсутствие достойно. Она мне это клятвенно пообещала.
— А потом и тебя в отпуск отправим, — ласково сказала я, когда в офис доставили заказанные мной билеты.
— Не хочу, — надула она губы. — Да и куда я поеду?
— Домой не тянет? — осторожно поинтересовалась я.
Лиза приехала после окончания школы в Москву из Твери, где у нее остался, насколько я знала, только отец. Но он был молодым, ему еще не исполнилось сорок, и, когда мать Лизы умерла, он вторично женился на девушке немного старше дочери. И Лиза, едва дождавшись окончания школы, тут же уехала поступать в институт.
— Не тянет, — пробормотала она и нахмурилась. — К тому же Павел Николаевич предлагает в середине августа слетать на Канары. Он мне и загранпаспорт сделает.
— Вот как! — осторожно сказала я. — Как, кстати, он себя чувствует?
— Уже хорошо, — усмехнулась Лиза.
Я молча погрозила ей пальцем, а она в ответ показала язык.
На следующий день в агентство неожиданно пожаловал господин Миура. Я в этот момент сидела у себя в кабинете, а в приемной находилась Злата. У Лизы был выходной, и она решила провести его в больнице с Павлом Николаевичем.
Злата, пухленькая хорошенькая блондинка, очень импонировала мне неиссякаемой жизнерадостностью и способностью во всем находить смешное. Она просунула в дверь круглую улыбающуюся мордашку и прыснула.
— Злата! — сурово проговорила я. — В чем дело? Сколько буду тебя учить, входи в кабинет достойно и говори по существу.
— Да, конечно, Татьяна Андреевна, — сказала она и открыла дверь, не переставая улыбаться.
— Ну что там у тебя? — спросила я более спокойно, глядя на ее рыжеватые волосы, синие глаза и ямочки на пухленьких щечках.
На Злату невозможно было долго сердиться. Она просто излучала оптимизм.
— К вам посетитель, — начала сбивчиво объяснять она. — Но он ни слова не говорит по-русски. Он заходит и лопочет что-то. Я слышу слово типа «сямисэн» и пытаюсь объяснить, что ими мы не торгуем и он явно ошибся адресом. «Да и вообще в Москве ими никто не торгует», — добавила я и рассмеялась. Он вытаращил на меня свои черные глазенки и начал что-то лопотать на английском, а потом я услышала «гейся Аямэ» и поняла, что это к вам!
— Сямисэн? — удивленно спросила я. — А может, он сказал «сумимасэн»?
— Может, — охотно согласилась Злата и вновь хихикнула. — Не вижу принципиальной разницы.
— Сумимасэн по-японски — прощу прощения, — пояснила я. — И где же этот загадочный посетитель?
— В приемной ждет, — ответила Злата. — Пригласить к вам?
— Ну конечно! Это наверняка заказчик! Веди! — поторопила я ее.
Через минуту в кабинет вошел господин Миура. Я с удивлением поприветствовала его, машинально перейдя на английский. Он явно обрадовался и быстро заговорил: