Из этих наставлений Козя вынес богатые познания в дзен-хрен-терминологии, но в то же время укрепился в уверенности, что все это ерунда, а главное — вовремя рукой-ногой махнуть. Ну и попасть, естественно! Чему и учил теперь уже сам крепкомордую молодь, не забивая им мозги возвышенной туфтой, «таки имея с этого маленькую копейку денег». Рыжий уверял, что так сказали бы в Одессе.
Сашка некоторое время ходил к Сереге «в гости», помахаться в охотку, но года два назад через случайного знакомого прилепился к другой группе, практиковавшей одну из малораспространенных пластичных школ ушу. Занятия вел невысокий мужичок, который, несмотря на всю свою невзрачность, бегал по стене как муха, прыгал как кенгуру и с завязанными глазами шутя увертывался от трех самодельных мечей в руках у не самых бестолковых ребят.
В отличие от Козиных «гуру», этот мужичок никогда и никого не заставлял сидеть в позе вянущего лотоса или рожающей обезьяны. Однако ясно ощущаемый в нем самом «второй план» заставлял Воронкова с куда большим уважением относиться к «совершенствованию духа», нежели любые нравоучения.
Конечно же, невзрачный мужичонка все же что-то такое исподволь передавал своим ученикам, но всякого рода «инкарнациями» и «трансцендентальностями» свою речь не засорял. А когда Воронков спросил насчет «мышечной медитации», то услышал в ответ спокойное:
— Тебе обязательно нужно, чтобы все на свете называлось каким-то словом? Если да, то называй — но пусть это будут твои слова. Разве ты должен спрашивать разрешения у меня?
Сашка тогда смутился и отошел. А прогулки «от фонаря до ужина» все же привык про себя называть Козиным выражением.
Продолжая попытки убить время, а заодно и свои тревоги, Воронков перешел очередную улицу и, ни о чем особенно не думая, свернул в арку. Обычно такие арки вели в проходные дворы, но оказалось, что эта направила Сашку прямиком в тупик: длинный прямоугольник, окруженный тремя стенами домов разных времен постройки, но одинаково обшарпанными. Четвертую сторону двора перекрывала шеренга самодельных гаражей, общий жестяной фасад которых украшала выцветшая надпись, выведенная аршинными буквами:
«Убрать до 1 января 1990 г.!»
Воронков хмыкнул: гаражи не только никто и не подумал убирать — их владельцы поленились даже стереть или закрасить грозную надпись.
Дополнял картину «Запорожец» без колес, но с горделивой наклейкой «Феррари Гран При» на треснутом лобовом стекле.
Ничем другим двор не отличался от сотен себе подобных. Под ногами был затоптанный до полусмерти газончик, по левую руку торчали П-образные рамы из железных труб — когда-то подразумевалось, что благодарное население будет на них сушить белье, а по правую имел место комплекс сооружений, символизирующий заботу о детях. Тоже стандартный набор: песочница почти без песка, руины качелей, железная горка и загадочное разлапистое сооружение из металлических штырей. Ну и конечно, обитый клеенкой стол с лавочками, привычное место общения мужского населения окружающих домов. За таким столом и козла забить, и пивка принять — милое дело. А что дети рядом в песочнице копошатся — так пусть привыкают. Знакомятся с особенностями взрослой лексики.
Сейчас стол обсиживала компания веселых тинейджеров. Доносившиеся до Сашки фрагменты разговора не оставляли сомнений — прошло их нежное детство в этой песочнице или в какой другой, но преемственность поколений налицо. Больше никого во дворе не было, и молодежь сразу начала коситься на Воронкова.
Уже понимая, что забрел сюда зря, Сашка деловито направился к первому попавшему на глаза подъезду и принялся изучать цифры на табличке.
«Интересно, а зачем я это делаю? — поинтересовался он сам у себя. — Мне же на этих сопляков, в общем-то, наплевать. Или дело в том, что мы все всегда стыдимся бесцельных поступков и пытаемся придумать хоть какую-то мотивацию… Хотя какое там „мы все“! Нечего свои личные комплексы приписывать всему человечеству!»
Он пожал плечами, повернулся и тормознул на полушаге. Метрах в четырех перед Воронковым стояли, преграждая путь, три лба. Непонятно, откуда они взялись, если только не крались сзади на цыпочках. Собственно под определение «лоб» подходил только один из парней, стоящий слева: желтая цепь на бычьей шее, кожаная куртка и спортивные полосатые штаны. Тот, что в центре, смотрел на мир через темные зеркальные очки и затянут в темно-серую джинсу, этакий студент-спортсмен. Правый же — вообще чума! — вырядился в костюмчик с галстучком и платочком. Прямо жених перед подъездом загса.