За это короткое время запах пороха в комнате уже почти рассеялся, да и тот, другой, резкий, но приятный, почти перестал ощущаться. Жижа — останки глаза (?) — собралась на полу аккуратным овалом, а на пластмассе продырявленного телевизора и на полировке тумбочки от нее остались матовые следы, словно по ним провели мелкой шкуркой.
«Вот ведь дрянь, — подумал Воронков, — так ведь может и пол разъесть…» — Почему-то опасения за сохранность паркета оказались для него сейчас на первом плане, а мысли о том, чем было все происшедшее и почему оно было именно здесь, как-то не особенно и волновали. То есть волновали, конечно, но в мозгу как будто сработал предохранитель, защищающий его от окончательного срыва и перенаправляющий внимание на что-либо привычное и объяснимое. Собирая жижу тряпкой на швабре — руками дотрагиваться не хотелось, — Сашка не столько поражался ее невероятному происхождению, сколько раздумывал над тем, цел ли пол и можно ли будет потом ведро использовать, а вдруг ведь и его проест. Кислота там, наверное, какая-то, химия…
«И кстати, о химии, — продолжал думать Воронков. — Раз уж мой бред оставил за собой вещественное доказательство, можно устроить расследование по всем правилам. Вдруг хоть что-то прояснится…»
Он не очень-то представлял себе, чем может помочь химический анализ жижи и что он будет делать с его результатами, но тем не менее бросил уборку и принялся звонить Козе.
Тот поднял трубку после доброго десятка гудков и, услышав «Привет, Серега, это Вороненок…», сонно ответил:
— Ты что, нарочно полуночи ждал? Раньше никак позвонить не мог?
— Да, не мог. Козя, ты извини, но тут такое дело… — Воронков запнулся, представив себе, как он будет сейчас рассказывать непроснувшемуся человеку про глаз в телевизоре и рыцаря на мотоцикле, и сказал просто:
— Мне с тобой завтра встретиться нужно. Потом все объясню, но действительно нужно…
— Ну вот завтра и звони в отдел… Весь день там буду. Все, нет? — И, не дожидаясь ответа, Козя бросил трубку.
Джой в ванной весь извелся, но выпущен был, только когда Воронков окончательно стер с пола жижу и аккуратно смел все осколки стекла.
На паркете после лужи осталось заметное темное пятно, и Сашка, решив, что береженого бог бережет, швырнул в ведро заодно и тряпку, которой вытирал пол.
Немного поколебавшись, он надел самодельную портупею, пристроил под плечо пистолет и лишь потом накинул куртку — свою вторую и предпоследнюю из имеющихся в гардеробе. Конечно, если в таком виде прихватит припозднившийся патруль, то оправдаться — дескать «нашел, несу сдавать» — уж точно не получится, но после всех событий дня и вечера вылезать на улицу безоружным не хотелось.
Да и вообще выходить, наверное, не стоило, но идея оставить тягучую гадость дома до утра показалось Сашке еще менее привлекательной.
Он без приключений добрался до мусорного контейнера и швырнул в него ведро вместе с содержимым, не переворачивая.
«Вот подарок кому-то… — думал Воронков, возвращаясь. — На полигоне твердых бытовых отходов, а попросту на свалке, тоже ведь свои смотрители есть!»
Возвращаться с улицы домой оказалось не менее неприятно, чем выходить.
Остановившись на секунду перед дверью, Сашка понял, что боится входить: а вдруг там окажется еще какой-нибудь…
Наблюдатель.
И заставить себя повернуть ключ в по-прежнему упирающемся замке оказалось непросто. В какую-то секунду Воронков уже был готов повернуться к двери спиной и сбежать, но в квартире радостно залаял все еще запертый в ванной Джой, и Сашка понял, что нет там сейчас никого, кроме четвероногого узника совмещенного санузла.
Вихрем вырвавшись из ванной, Джой прежде всего кинулся в комнату и обнюхал пятно на паркете, а затем осмотрел телевизор с продырявленным кинескопом.
Запахи псу не понравились — но и только. Ни рычать, ни лаять он не стал, и Сашка уверился в том, что опасность, какой бы она ни была, миновала. По крайней мере на ближайшее время.
— Ну и славненько… — пробормотал он и отправился к холодильнику.
Маленькая стеклянная баночка с пробой жижи стояла в морозилке, завернутая в три слоя парникового полиэтилена, но сейчас Сашку интересовала не она.
Достав с нижней полки початую бутылку «Столичной», Воронков на глазок отмерил в граненый стакан сто граммов, потом подумал и добавил еще почти столько же.
Поставленный для страховки на девять утра будильник зазвонил на пять минут раньше, но Сашке от этого ни лучше, ни хуже не стало: он давно уже встал. Несмотря на профилактические меры, его опять всю ночь мучили кошмары, и, в конце концов, так и не выспавшись как следует, он полез сначала в душ, а потом взялся за стирку.