Выбрать главу

«Эх, висел бы под плечом „Мангуст“, может, и не мучили бы дурацкие мысли!» — досадливо воскликнул про себя Сашка, и в ту же секунду трусивший впереди Джой остановился и тихонько зарычал.

В щели между землей и брюхом цистерны угадалось какое-то движение.

Воронков быстро оглянулся, приметив подходящую железяку, поднял ее и пару раз кинул из руки в руку. Да, не томагавк Оцеолы, но сойдет.

— Ну? — негромко спросил он. Тот, кто прятался за цистерной, передвинулся к ее краю, потоптался на месте, а потом вышел на тропинку.

«Вот так засада!» — Воронков чуть было не рассмеялся в голос.

Дорогу ему загораживал помятый мужичонка, с редкой седой щетиной на лице. Замасленный ватник, шапчонка а-ля почтальон Печкин, солдатские галифе с кирзачами — то ли бомж, то ли местный слесарь в рабочей одежде.

Но при всей привычности образа что-то в мужичонке было не то, только вот что? Сашка с деланной беспечностью покачал у бедра железяку, шагнул было вперед и вдруг вновь остановился, поняв, что в облике «слесаря» было непривычным.

Глаза.

Глаза этого человека были словно нарисованы на круглых эмалированных кусочках жести и уже потом вставлены в глазницы.

Смотрели эти ненастоящие глаза недобро, и теперь Воронков этот взгляд узнал.

«Так… Значит, ребята куколками баловаться перестали и взялись за дело серьезно!» — подумал он, и тут же сообразил, что так ему следовало подумать еще вчера, разглядев пустые зрачки «жениха» с экзотическим пером.

Кого конкретно надо подразумевать под «ребятами», Сашка сейчас не задумывался — не до того.

С этим бы разобраться.

Он на секунду скосил глаза: рыжая грива Джоя была встопорщена, клыки обнажены — пес тоже ничего не забыл.

— Ну? — повторил Воронков уже громче, ощущая, как в его душе страх превращается в злость.

«Слесаря» словно скрутило. Он бухнулся на колени и резво пополз к Воронкову, вытянув руки и истерически выкрикивая, а вернее сказать, «вывизгивая» бессвязные слова:

— Отдай! Продай! Что хочешь проси! Все будет! Денег миллион! Миллиард! Не губи! Спаси! Продай! Иди сюда!

Сашка отшатнулся — он ожидал чего угодно, но только не этого. Джой тоже явно был озадачен, хотя и продолжал стоять в угрожающей позе.

А «слесарь», не доползши до Воронкова метров двух, бухнулся ничком и продолжал кричать примерно то же самое куда-то под себя и вниз, словно желая доораться до шахтеров. В такт крикам его тело содрогалось, как в припадке.

— Мужик, ты чего… — нерешительно произнес Сашка и чуть было не двинулся его поднимать, но «слесарь» на секунду поднял голову, и снова по нервам, как ножом, полоснуло знакомым омерзительным ощущением. Словно внутри извивающегося на тропинке человека сидел кто-то и с холодным змеиным интересом смотрел на мир через его глаза.

Воронков шагнул в сторону, вляпавшись при этом в покрытую радужной масляной пленкой грязь, и обошел продолжающего бесноваться человека стороной.

Тот попытался подняться, но вдруг замолк и, словно выключенный, повалился обратно наземь. Сашка попятился, но тело человека, или кем там «он» или «оно» было, продолжало оставаться неподвижным.

До дома Воронков добрался практически на автопилоте, совершенно не воспринимая окружающее. Ощущение опасности сделало его чувства настолько обостренными, что сознание отказалось обрабатывать весь объем поступающей в мозг информации и предоставило заниматься этим подсознанию. Поэтому, когда гулко хлопнула дверь квартиры и напряжение отпустило, Сашка словно вынырнул из тумана.

— Как же я домой-то шел, а? — он помотал головой, пытаясь вспомнить.

Из всей обратной дороги память сохранила только один эпизод: тетка на лавочке, пустая коляска и беспечно разгуливающий вокруг нее ребенок. Сашка проходил мимо, и в этот момент лицо ребеночка стало серьезным, бровки нахмурились, и, указав пальчиком прямо на него, младенец громко и отчетливо сообщил:

— Гага!

Мало того что Воронков вздрогнул, так ведь еще и тетка наклонилась к своему подопечному и взволнованно, даже с испугом переспросила:

— Гага?

И у Сашки создалось полное впечатление, что ребенок и впрямь сумел-таки разглядеть крадущуюся следом за ним непонятную и неприятную «гагу».

А остальное… Вроде были какие-то улицы, встречались какие-то прохожие, кто-то время спросил — но что и как происходило, более-менее точно рассказать не получилось бы и под дулом пистолета. Даже такого, как «Мангуст».