— А они еще и удлиняются, зараза… — удивился Сашка, подныривая под выпад, и, словно Индиана Джонс в мастера меча, в упор, «щелк»…
— Когда это я успел все расстрелять? — мелькнуло в голове.
Индианы Джонса не получилось.
Теперь отшатываться пришлось уже Сашке. Монстрик активно наседал.
— Достал, блин, сволочь!
Воронков судорожно переключил «Мангуста» на боепитание из другого магазина, передернул рамку и снова нажал на спуск.
Щелк!
Вторая осечка?!
Ну, не может же быть!
Призрак снова взмахнул лентами.
Сашка увернулся едва-едва, особого страха перед ними не испытывая.
Просто очень не хотелось касаться этой твари.
И, как тут же выяснилось, предосторожность не была напрасной.
Две ленты угодили по трехдюймовой трубе, подпиравшей мостки, ведущие наверху от одного резервуара к другому. Косо срезанный, как батон докторской колбасы, кусок трубы вывалился и запрыгал по асфальту, стреляной артиллерийской гильзой.
— О как! — похолодел Сашка, не веря своим глазам.
Назад пути больше не было. А рыпаться вправо или влево, вдоль стенки резервуара — момент упущен. Как раз угодишь под «рукавчик» повышенной режущей способности.
Всех отличий — срез черепушки вряд ли будет таким чистеньким и так красивенько блестеть.
Безоружен — хана!
Безоружен?
Мысль не успела оформиться, а «Мангуста» в руке уже сменил клинок с любовно выгравированным силуэтом рассерженной кобры.
С быстротой и сноровистостью невероятной.
А толку?
Сашка уперся спиной в резервуар и выставил впереди себя нож, без особой надежды. Точнее, без какой бы то ни было надежды, просто отгородившись хоть каким-то оружием от смертельного врага.
В следующий миг Сашка рефлекторно подставил «Кобру» под удар призрака, который мог стать последним.
«Взынь», — пропела сталь, будто перерубала что-то хрящеватое. В то время как рука не ощутила никакого сопротивления. И кусок призрачного рукава отлетел, вращаясь в воздухе как лист ясеня и истаивая на глазах, будто удаляясь.
И через миг отпавший кусок схлопнулся в точку, так же как прежде призраки целиком после меткого выстрела.
— Ага… — сказал Сашка, ничего не понимая, но констатируя факт.
— Ххы-ы! — издал призрак стон или всхлип.
Звук был омерзительный. Так, пожалуй, могла бы всхлипывать болезнетворная амеба размером с человека, отрастившая себе подобие голосовых связок. Невольно вспомнились страшные «воттактаки» Шефнера.
Одновременно тварь, перекособочившись на сторону, попыталась уклониться от взмаха клинка, который Сашка выполнил не задумываясь, потому что после блокирования в нижней левой кварте по самым нормальным правилам фехтования полагается атака по диагонали слева снизу — вверх — вправо.
И клинок отсек еще кусман другого рукава, столь же легко и с таким же эффектом бесшумного схлопывания и бенгальских искорок по линии среза.
Прежде Воронков с большой иронией относился к известному суждению варвара Конана[3] о том, что нет на свете ничего, что не могла бы разрубить холодная сталь. Теперь он частично переменил свое мнение. Это же, видимо, смотря какая сталь!
— Ххы-ы! Ххы-ы! — слышалось Сашке несколько раз все жалобнее, когда он с азартным остервенением пластал монстра на исчезающие куски.
И вот уже от сгустка тьмы осталось так мало, что, видимо, ему не хватило для поддержания жизни критической массы или чего у него там поддерживает жизнь.
Последний неопределенной формы кус призрака схлопнулся сам, не дожидаясь, пока его нашинкуют.
Но время на это было потеряно.
Чтобы задержка не стала фатальной, пришлось с места взвинтить темп движения до максимума. Сашке на миг показалось, что он не себя ускоряет, а разгоняет барабан отстойника, заставляя его бетонную стену все быстрее пролетать назад рядом с плечом.
Он едва набрал скорость, когда по нему опять начали палить. Не оглядываясь, он наддал еще и пригнулся. Из-под обстрела уйти удалось.
— Мазилы!
Но это не могло продолжаться вечно. Больно упорные, гады. Рано или поздно в него попадут, и тогда вся доблесть, никем не оцененная, пойдет прахом.
Прахом…
Взорвать бы их самих в пух и прах!
— А что! — оживился Сашка. — Идея! Займемся пиротехникой!
И на ощупь вкладывая «Кобру» в ножны, вновь резко изменил траекторию движения, да так удачно, что, когда кренился в вираже, несколько зарядов прошли прямо над головой.
Он на ходу сменил оба магазина, недоумевая, что же стряслось с предыдущим боекомплектом.
3
Разумеется, в воплощении Роберта Говарда — самого правдивого из биографов знаменитого киммерийца.