Немченко Михаил
Возвращение с пастбищ
Михаил НЕМЧЕНКО
Возвращение с пастбищ
В медчасти Крылечкина сначала смотрели на рентгене, потом на тепловизоре, потом на нейровизоре с какими-то непонятными фильтрами, затем, обстукав и обслушав, часа два мучили хитроумными психологическими тестами - и, наконец, передали из рук в руки высокой стройной блондинкв из отдела кадров. На блондинке был серебристый брючный костюм из только что вошедшего в моду релятивина. Собственно, серебристым он оставался лишь первые минуты. Пока блондинка изучала новенький диплом Крылечкина и расспрашивала его о семейном положении, о темах курсовых работ, костюм поголубел, налился лазурью, и, словно по небу в цветном фильме, по ткани поплыли легкие белые облачки. - Ну что ж, - проговорила блондинка, вставая, - пойдемте и шефу. Они вышли из административного корпуса, свернули в аллею, заснеженную тополиным пухом, и вскоре оказались перед стальными воротами. "Орешкинская экспериментальная ферма. Зона А." - гласила табличка. Блондинка опустила в прорезь жетон, ворота приоткрылись и, пропустив их, снова захлопнулись. "Ого!" - поразился Крылечкин. За пять институтских лет он побывал на многих экспериментальных фермах, - на Чукотке даже участвовал в дойке китихи, - но с такими строгими воротами встречался впервые. И этот трехчасовой медосмотр... Чем же они тут занимаются, в этом таинственном Орешкино? Похоже, в институте тоже никто толком этого не знает. На все расспросы Крылечкина декан, человек сухой и официальный, ответил только: "В Орешкино выводят новую ценную породу скота". - "Но какую же? Почему ни слова не сообщают о своих работах?" - "Видимо, считают преждевременным. Наберитесь терпения, Крылечкин, - все узнаете на месте". И вот сейчас он должен наконец узнать... От ворот выложенная белыми плитами дорожка вела через сочную зеленую лужайку к длинному одноэтажному зданию. На лужайке паслась рыжая телка. Обычная тагилка, - с первого взгляда определил Крылечкин и вопросительно посмотрел на провожатую: где же тут новая-то порода? Но блондинка шагала молча, явно не собираясь ничего объяснять, А релятивиновый костюм ее продолжал тем временем цикл своих преображений. На фоне плывущих в голубизне облаков откуда-то из глубины ткани проступили очертания ветвей, потом стали видны набухшие почки, - и вот уже весь костюм переливается трепещущими зелеными искорками распускающейся листвы. Листья росли, множились, и стало видно, что это сирень, которая вот-вот расцветет. В эту самую минуту блондинка распахнула дверь. Они вошли в пустынный вестибюль, пересекли его и зашагали по широкому коридору, освещенному голубоватыми плафонами. Крылечкин с любопытством оглядывал стены, но не обнаружил ничего интересного. "Взаимосвязь экстерьера и молочной продуктивности", "Количество отелов по месяцам", "Структура стада" - все те же привычные таблицы, диаграммы и графики, которые можно увидеть в каждом молочном комплексе. Сиреневый куст на костюме блондинки раскрыл, между тем, первые лиловые гроздья, и Крылечкина опахнуло душистым цветочным ароматом. "Глубинка", - подумал он не без снисходительности. Московские модницы, покупая релятивиновые костюмы, первым делом становились в них под ионный душ - и запах цветов делался тонким, еле уловимым. А здесь, в Орешкино, как видно, считалось модным благоухать на всю катушку. - Подождите тут минутку, - сказала блондинка и вместе с запахом сирени исчезла за высокой белой дверью, на которой было написано: "Сектор свирепости". Крылечкин остался стоять, обалдело уставившись на эту надпись. Чья-то шутка?.. Но в следующее мгновение его внимание привлек висевший слева от двери огромный, чуть ли не в натуральную величину, фотопортрет коровы. Коровы ли?! Если. бы не массивное вымя, это животное скорее можно было бы принять за сверхбыка, выращенного для какой-то чудовищной корриды. Тяжелое, по-буйволиному грузное туловище. Ноги, чуть не вдвое толще обычных. Короткая, неохватной толщины шея. Угрожающе пригнутая голова с налитыми кровью глазами. Мощные рога, кажется, вот-вот вонзятся в невидимого недруга. В довершение всего странно продолговатые, размером с добрую ступню копыта чудовища были подкованы, и по бокам их торчали острые стальные шипы наподобие шпор. - Это что за страшилище? - спросил Крылечкин у проходившего по коридору молодого человека в белом халате, поверх которого возлежала черная борода. Бородач смерил Крылечкина насмешливым взглядом и, не удостаивая ответом, прошествовал мимо. - И на что такой танк? - уже без особой надежды проговорил ему вслед Крылечкин, будто размышляя вслух. - А звери-то? - неожиданно оглянулся бородач. - Звери? - Крылечкин улыбнулся и подумал, что надо бы в тон ему сказать тоже что-нибудь смешное - тогда этот обильный растительностью молодой человек, может быть, разговорится. Но тут в вестибюле кто-то закричал: - Валера! Шкуры привезли! И бородач рысью припустил по коридору. Крылечкин проводил его взглядом, озадаченно хмыкнул и вернулся к созерцанию рогатого страшилища. - ...Диплом-то диплом... - вдруг отчетливо услышал он мужской голос. - А где гарантия, что этот экземпляр - не оттуда? Повернувшись, Крылецкин увидел, что дверь "Сектора свирепости"; видимо от сквозняка, чуть приоткрылась. - Полная уверенность, Игорь Глебович. - Крылечкин узнал голос своей провожатой. - Просвечивали с хроноспектральным анализатором. И потом тесты... Стоять под дверью в роли подслушивающего было, прямо скажем, не очень красиво. Но не притворять же ее, дверь, - это уж совсем глупо. И отойти в сторонку Крылечкин тоже не мог: слишком интригующей была просачивающаяся в коридор информация. - Завтра можете аннулировать весь контроль, - произнес мужской голос после короткой паузы. - Пусть явятся и посмотрят, у нас будет все готово. А сегодня - строжайший фильтр! - Этот-то, Игорь Глебович, точно не оттуда. Я и в институт звонила. Подтверждают: он именно и направлен... - Ладно, давайте его сюда. Поглядим. Крылечкин поспешно отшагнул от двери и углубился в изучение танко-коровы. За этим занятием и застала его блондинка. - Заходите, - пригласила она, вся в гроздьях сирени, благоухающей оглушительнее прежнего. Первое, что бросилось в глаза Крылечкину, когда он переступил порог комнаты, был начертанный на стене лозунг: "Повышение коэффициента свирепости - ключ к надежной хищникоустойчивости". А чуть ниже задача была сформулирована более конкретно: "Неустанно наращивать силу копытного удара!" Под этими поразившими Крылечкина словами стоял длинный белый стол, заставленный штативами с разноцветными пробирками. Вообще пробирками и банками с притертыми пробками была заставлена вся комната: они виднелись и на полках, и в шкафах, и на холодильнике, и на тумбочке рядом с электронным микроскопом; одна такая банка, наполненная свекольного цвета жидкостью, стояла даже на титанитовом плече кибер-лаборанта, недвижимо замершего в углу возле пульта, от которого тянулись провода в смежное помещение, - через открытую дверь был виден угол кормушки, и даже сквозь густоту сиреневого благоухания ноздри улавливали кисловатый силосный запашок. Впрочем, всю эту лабораторную всякую всячину Крылечкин успел заметить лишь мельком, краешком глаза, потому что главное его внимание было приковано к двум мужчинам в белых халатах. Они стояли у заваленного бумагами письменного стола и с любопытством разглядывали Крылечкина. Один был высок, сед, неправдоподобно худ, словно питался одной информацией, - и Крылечкин решил, что это, наверное, и есть таинственно знаменитый профессор Глафирин, директор Орешкинской фермы. Но тут второй ученый муж, полноватый шатен в очках, заговорил, - и голос оказался тем самым, что доносился минуту назад из приоткрытой двери: - Ну, как вам наши ворота? - Ничего... крепкие, - молвил Крылечкин, несколько озадаченный таким началом. - Ни один лазутчик не проскользнет, пока сами не впустим, - заверил профессор, кольнув Крылечкина пристальным взглядом. - Уловили? - Уловил, - покорно согласился Крылечкин, размышляя, о каких это лазутчиках идет речь. Профессор протянул руку и взял со стола диплом. Видимо, он уже успел с ним ознакомиться, потому что, едва скользнув по тексту глазами, произнес: - Н-да, баллы-то у вас не очень... Баллы у Крылечкина были самые высшие, и это "не очень" поразило его больше, чем страх-корова со шпорами. - Побаиваемся отличников, - с усмешкой пояснил седой, которого Крылечкин сначала принял за шефа. - Они обычно так прочно усваивают бесспорные истины, что потом никак не наберутся духу их опровергать. - Так я пойду, Игорь Глебович, - подал голос сиреневый куст, чье цветение заметно пошло на убыль. - Идите, - кивнул профессор. И, едва дверь за блондинкой закрылась, повернулся к Крылечкику. - Ну что же, попробуем взять вас, молодой человек. Зоопсихологи нам нужны... А мычать вы умеете? - Н-не приходилось... - растерянно пробормотал Крылечкин. - У нас придется, - заверил профессор. - Прямо сейчас вот и отправитесь на репетицию. Ну-ка, помычите чуток, хотелось бы уточнить ваш тембр. - Коровы наши с норовом, - снова вклинился с пояснениями седой. - И мычат весьма темпераментно... "Пригласите себе в шуты кого-нибудь другого! - выкрикнул Крылечкин, - А я вас потешать не собираюсь! И завтра же сообщу куда следует об издевательствах над молодыми специалистами..." Но выкрикнул он все это мысленно. А сам тем временем, постаравшись придать лицу как можно более шутливое выражение, негромко помычал. - Вас что, сегодня не кормили? - осведомился профессор. - Так, знаете ли, мычат коровы на последней стадии дистрофии, непосредственно перед кончиной. Если мы, юноша, будем так мычать, нас завтра же всех разгонят. - Что поделаешь, - проговорил Крыленкин, еще надеясь свести все к шутке. - У меня и в институте-то по нему была тройка. По мычанию. - У нас на тройку не пойдет, - покачал головой профессор. - У нас надо мычать минимум на четверку... Он хотел сказать еще что-то, но в этот миг дверь приоткрылась, и в нее просунулась черная борода. - Игорь Глебович, двадцати шкур не хватает... - Так и не достал?! - поразился профессор. - Утром обещают... - Бородач вдвинулся в комнату целиком, и Крылечкин узнал молодого человека, обронившего в коридоре странные слова о зверях. Профессор рывком схватил трубку и нажал клавишу стоявшего на столе аппарата. - Алло... Хрупов? Ты что, без ножа решил зарезать? Русским же языком было сказано: восемьдесят шкур! А ты сколько привез?.. Ах, завтра утром тебе обещали? Можешь подарить их своей бабушке!.. Нам сегодня нужно, сейчас! Неужели не понимаешь: подбить же надо успеть, приспособить... - Он бросил взгляд на часы. - Даю тебе, Хрупов, последний срок: до шестнадцати тридцати. Доставай, где хочешь! Профессор в сердцах припечатал трубку к рычагу и, нервно поправив очки, прошелся по лаборатории. - Работнички... С этим Хруповым того и гляди инфарктнешься. - Я же предлагал перевести его в сектор дистанционного пастушества, - подал голос седой. - Пастушества, - фыркнул профессор. - Да его вообще гнать надо с фермы! Пусть только попробует не достать... - Тут глаза профессора наткнулись на Крылечкина. - Да, Валера, вот прихвати с собой молодого человека. Наш новый зоопсихолог. Прошу любить и жаловать. Мычит, правда, неважно, но это дело наживное. - Научим, - уверенно пообещал бородатый Валера и жестом пригласил новичка следовать за ним. В коридоре Крылечкин придержал провожатого за локоть возле фотопортрета рогатого страшилища. - Так это и есть ваша новая порода? - Она и есть, - кивнул бородач и зашагал такими широкими шажищами, что Крылечкиц едва поспевал за ним. - А как коэффициент свирепости? - все-таки вспомнил он надпись на стене. - Не жалуемся. - Бородач ответил на полном серьезе, будто и не уловил иронии. - И куда такую зверюгу, для коровьей корриды? - Ты с какого года-то? - С семьдесят шестого. - Вот и потерпи, пока старшие все расскажут. Я, братец, в семьдесят шестом уже первый раз влюбился. - В яслях, что ли? - Еще чего... В средней группе детсада! Так, перебрасываясь редкими фразами, они дошли до конца коридора, спустились в полуподвальную галерею с прозрачным потолком, и движущаяся дорожка в две минуты доставила их к дверям коровника. Это был обычный типовой четырехрядный коровник из сборного пластобетона. С автопоилками, с кормовыми и скребковыми транспортерами, с серебристыми трубами молокопровода, с кисловатым силосно-навозным душком, который не могли полностью заглушить озонаторы под потолком. Только вот коров а коровнике не было. Вместо них в стойле хлопотали люди с коровьими шкурами. Шла массовая примерка. В одном месте шкуру только развертывали, в другом натягивали, в третьем "корова" уже шевелила головой и ногами, в четвертом мычала, - в общем, репетиция была в полном разгаре. Со всех сторон неслись голоса: - Охрименко, недостоверно бодаешься! - Сена, сена не забудьте подложить... - Эй, Вано, хвостом-то кто за тебя будет помахивать? - Значит, так: порошок разводим рано утром, чтобы полная иллюзия дойки... - А ну, кончай курить! Какая же ты к черту кор